Творчество Аксенова ценю и люблю с давних пор. Читаю все, что попадается под руку. «Ожог», к сожалению, пока еще не попадался. Пересекались мы с ним, насколько я помню, один-единственный раз. Как-то в доме творчества «Комарово», лет эдак 30 тому назад. Дело было вечером, я играл в биллиард, кажется, с Федором Александровичем Абрамовым, и тут вдруг вошел Аксенов. Поздоровался. Сел у стеночки рядом с шахматным столиком и стал смотреть, как мы играем. Кто-то из помирающих от скуки писателей, дожидающийся своей очереди на партию, предложил ему сгонять в шахматишки. К моему огромному изумлению Аксенов сказал: «Спасибо, нет. Я не умею». Тут я не удержался и возопил: «Как! Человек, написавший рассказ „Победа“, не умеет играть в шахматы?!» — «Увы», — сказал Аксенов и развел руки. На чем наше общение и завершилось благополучно.
Если речь идет о «Голубом сале», то у меня к этому роману отношение сложное. С одной стороны, я терпеть не могу эпатажа любого вида, а это — несомненный эпатаж, может быть даже, «эпатаж во имя эпатажа». С другой стороны, не могу не отдать должное очевидному мастерству и богатой выдумке автора, а это — дорогого стоит. С третьей стороны, закрывая книгу, спрашиваешь себя: «А про что, собственно, кино? Ради чего все это написано?» — и ответ найти трудно, я его, во всяком случае, не нашел. Так что, боюсь, связного и ясного ответа Вам от меня по этому поводу не дождаться, Может быть, перечитаю, и уж тогда… Но (с четвертой стороны), а стоит ли перечитывать?
Нет. Хэммета любил АНС. Я всегда предпочитал Рекса Стаута и Эда Макбейна. Впрочем, и Чандлер — это тоже недурно. Лучше многих.
«Замок» мы прочитали поздно, но уже в начале 60-х мы прочитали «Превращение» и «Процесс». Кафка произвел на нас впечатление сильнейшее. Это видно, например, по «Улитке», написанной под явным и несомненным влиянием специфического кафкианского стиля «бредовой реальности».
По-моему, это дьявольски талантливый и умелый писатель. Некоторые вещи у него просто превосходны — «Кэрри», например. Если бы он еще поменьше писал, — цены бы ему не было. Но ему, видимо, просто не интересно разрабатывать обнаруженную «жилу смысла» вглубь — он снимает сливки (вершки) и тут же берется за новую жилу. Именно поэтому он так знаменит, так богат и до такой степени презираем Высоким Литературоведением.
Очень люблю у него «Вечер в Венеции» и «Богач, бедняк…». «Молодые львы» и «Ночной портье» нравятся меньше, но все равно — писатель замечательный!