Намек на идею о том, что Христос сам «донес на себя» с помощью Иуды, почерпнут нами из Евангелия от Иоанна: «Тогда Иисус сказал ему: что делаешь, делай скорее» (гл. 13, стих 27). Я не берусь серьезно полемизировать с Вами об этической стороне вопроса. Для нас Иисус — это прежде всего замечательный человек и «носитель великой идеи», отдать которую человечеству было для него задачей номер один — ради этого можно было и на крест, если иначе не получается. «Дрисливого гусенка» он таким образом не только не предает, но даже спасает, причем во всех смыслах: и физически (от мечей первосвященниковых воинов), и нравственно, ибо мальчишка-недоумок остается в счастливом убеждении, что сделал все «как было сказано», а значит, правильно, значит — угодил любимому человеку. Если же такого рода соображения кажутся Вам неубедительными, тогда хотя бы оставьте Иисусу право на ошибку — священное право каждого, даже самого великого, человека. Такую трактовку ситуации (Иисус принял неверное решение) я тоже готов принять, тем более, что для АБС главным в этом эпизоде было все-таки не написать еще одну светлую страницу из жизни Иисуса, а — еще и еще раз доказать один из важнейших тезисов всего романа: «Нэ так все это было. Савсэм нэ так…»
Вам показалось. Мы с глубочайшим уважением относимся к Христу и к Евангелию вообще. Мы считаем, что это — великая книга о великом человеке, совершившем великий подвиг.
Слава Богу, нет!
Было несколько очень резких, малограмотных писем, буквально источающих ненависть. Положительных отзывов «просто верующих» не помню.
Я не люблю театр и не был там, наверное, лет пятьдесят. Так что ничего о постановке «Жидов» сказать не могу. По отзывам знакомых, получилось недурно. Я, разумеется, этому рад, но вообще-то пьеса, честно говоря, писалась не для постановки, — мы никак не ожидали, что у нее возникнет своя сценическая история да еще такая сравнительно богатая.
Здесь нет никакого противоречия. АБС, оба (АН — в меньшей степени, БН — в большей) не любили театр, как ЗРЕЛИЩЕ, как ритуал, как вид светского развлечения, если угодно. Но они всегда с почтением и любовью относились к драматургии, как к виду ЛИТЕРАТУРЫ. Пьесы Шоу, Чехова, Пристли, Булгакова читались и перечитывались многократно и с наслаждением. Сам прием этот — ПЬЕСА! — позволяющий полностью исключить из произведения автора, оставив только героев и ситуацию (совсем как в реальной жизни!) — сам этот прием всегда казался нам чрезвычайно привлекательным. Поэтому «Жиды…» наши и получились пусть последним, но нежно любимым детищем, желанным и долгожданным.