Интервью с магом

Илья Плотников что-то быстро записал, хотя числа можно было без малейших проблем запомнить. Неужели такая воинская часть на самом деле существует и похищенного Феликса держали именно там? Тогда объясняется наличие бетонного бункера...

– Мне страшно... – проронила девочка хрипло. – Я нахожусь в комнате... в углу матрас...

А ведь Светлана тоже говорила о матрасе! Все было таким нереальным – и в то же время таким правдивым!

Девочка снова принялась метаться. Светлана попыталась ее успокоить, но не получалось. Она предложила закончить погружение в прошлую жизнь, но мерзавец Плотников заявил:

– Нет, продолжайте!

Вот ведь изверг! Ничем не отличается по складу ума и повадкам от похитителей Феликса! Сразу видно – чекист! Готов ребенка пытать, лишь бы получить желаемую информацию!

Маша немного успокоилась, но пульс у нее был крайне высокий (205), а лицо покрылось пленкой пота. Я кулаком пихнула Плотникова в спину и прошипела:

– Вы получили все, что вам надо! Оставьте ребенка в покое!

Развернувшись, субъект отчеканил:

– Заткнитесь и сидите тихо. Иначе выброшу вас в коридор!

Нет, вы посмотрите, каков нахал! Я бы сумела ответить ему достойно, но не устраивать же склоку в то время, когда Маша находится в состоянии гипнотического транса… Ничего, милый мой палач Самсон[1], никуда ты от меня не денешься! Я тебя еще отделаю! Всю жизнь вспоминать будешь!

– Что случилось с Феликсом? Где он? Почему его не отпустили? – подойдя к креслу с Машей, выпалил Плотников.

То ли вопросов было много, то ли состояние девочки стало критическим: она молчала.

– Мне нужен ответ! – повысил голос Илья.

Мне захотелось подскочить к нему и дать ему по башке. Он что, думает, если будет орать на ребенка, то получит все, что хочет?

– Где Феликс? Где он сейчас? Что с ним? – сыпал вопросами садист Плотников.

Маша, привстав с кресла, забормотала:

– За дверью слышны голоса... Возбужденные... злые... крики... Что-то пошло не по плану... Дверь открывается... на пороге возникает тип с бородкой... Он уже не скрывает своего лица... подходит ко мне... Я знаю, что сейчас произойдет... У него такие страшные, налитые кровью глаза... Он хочет убить меня! Да, хочет убить! Его руки смыкаются на моем горле...

Я почувствовала дурноту – таким реалистичным и трагичным было повествование Маши, вернее, Феликса. Бандиты убили мальчика! Но почему? Ведь они получили выкуп и могли отпустить ребенка на все четыре стороны! Неужели только из-за того, что Феликс увидел лицо одного из них? Но ведь это пустяк, внешность всегда можно изменить! Имея восемь миллионов «баксов», можно позволить себе очень многое. Почти все. Что бы сделала я с восемью миллионами...

Отогнав еретические и позорные мысли, я вдруг увидела, что Маша уже не мечется на кресле, а бьется в форменных конвульсиях. Больше не спрашивая разрешения Ильи, Светлана громко произнесла:

– Эксперимент прекращается... На счет десять ты откроешь глаза, и все будет, как прежде... Один, два, три...

У девочки эпилептический припадок! Ну да, Маша ведь страдает падучей болезнью, и погружение в прошлую жизнь, а также маниакальная настойчивость, с которой Илья Плотников засыпал бедняжку вопросами, сыграли свою роковую роль. И что делать теперь? Где-то я то ли читала, то ли слышала, что в случае припадка нужно следить за тем, чтобы больной не прикусил или даже не откусил себе язык. Ему надо между зубов вставить ложку или деревянную палку! Только где ж их взять-то?

Я метнулась к Маше, Светлана как раз произнесла «Десять!», и мгновение спустя, то ли по волшебству, то или еще отчего, конвульсии прекратились. На губах Маши выступила белесая пена. Я опустилась на колени перед девочкой и, бережно поднимая ее, скомандовала:

– Всем расступиться!

– Дайте ее мне… – встрял чекист, но я только процедила:

– Всем расступиться, я сказала! Вы что, особо тупой?

Плотников подчинился моему приказанию. Я вынесла Машу, находившуюся в полубессознательном состоянии, в коридор. Но все же таскать десятилетних девочек, пусть даже и худых, мне было не под силу. Пришлось отдать ее на руки мерзкому типу – Плотникову.

Машу отнесли в ее комнату, и я настояла на том, чтобы вызвали врача. Вообще, как могло такое случиться, что устраивали погружение в прошлую жизнь, а медика не пригласили? А если бы у ребенка остановилось сердце?

Злая до невозможности, более всего на себя, но также и на Плотникова, «шестерку» Аскольдова, исполнявшего все прихоти своего шефа, я с трудом дождалась «Скорую». Медик, молодой рыжий парень, не внушавший мне ну ни капельки доверия, бегло осмотрел Машу, измерил давление, сделал какую-то инъекцию и спросил:

– Припадок случился неожиданно? Обычно пациенты чувствуют его приближение...

Меня так и тянуло поведать, что припадок, по всей видимости, спровоцировало путешествие за грань возможного, в предыдущую жизнь, но Плотников уже взял инициативу в свои руки и презентовал совершенно безобидную версию.

Когда «Скорая» уехала, я заявила чекисту:

– Если с Машей что-то случится, то ответственность будете нести вы!