Интервью с раввином Адином Штайнзальц

Рав: Любая декламация – это интерпретация текста. И музыка, предназначенная для текста, должна с этим считаться. Любые акценты в музыке творят интерпретацию текста, который поется. Желательно, чтобы композитор предложил такую трактовку текста, которая бы меня убедила. Иначе музыка будет вызывать во мне раздражение, как глупый комментарий.

Я как-то раз был приглашен в одну большую синагогу. Мне предложили выступить, и я стал говорить о пиюте «Леха доди», которым встречают субботу: «Пойдем, мой друг, навстречу субботе, встречать Царицу». Я очень люблю этот пиют. О нем много писали и пишут. В нем почти каждое слово – цитата, и оттого смысл его чрезвычайно ёмок, многоаспектен. И вот, я выступаю в той синагоге и говорю, что канторы совершенно искалечили этот пиют. От их дурацких мотивов весь высокий смысл исчезает. И надо же было так случиться, что среди собравшихся был знаменитый кантор, который слушал мои нападки на канторское пение и весь кипел от негодования. К его чести, он не стал держать гнев в себе, а подошел ко мне и высказал все, что имел по этому поводу.

И все-таки я остаюсь при своем. Есть так много мелодий, которые совершенно не соответствуют смыслу текстов и искажают их до неузнаваемости. Взять хоть «Адон олам» – есть такая маршеобразная мелодия: поют – скандируют, ать-два, ать-два… Автор слов пиюта и в кошмарном сне не помышлял о чем-то похожем. Да… Сочинили к некоторым прекрасным словам музыку, словно из питейного заведения… (Смеется.)

З.К.: А мелодии покойного Карлибаха?

Рав: Так у него в основном обработки уже существующих мелодий. Вы поймите – мелодии-то в порядке, вот их связь с текстом зачастую кажется мне сомнительной.

З.К.: Но положив стихи на музыку можно обнаружить новый смысл, а значит, есть у этого процесса дидактическая нагрузка. Словно еще одно толкование. А если мы, как хасиды, возьмем одну строку из Писания и давай ее на разные музыкальные лады выворачивать, глядишь – и поймем в ней что-то новое.

Рав: Что ж, всякий хороший хазан делает именно то, что вы сказали. Потому что хазан выбирает музыку. Если он понимает, что поет, и если он уважительно относится к публике, он дешевую мелодию петь не станет. Но ведь бывает, что хазан публику не дооценивает и выбирает, что попроще.

Есть у меня история. Возвращается один хасид от своего цадика и говорит, что цадик научил его петь строки псалма «Возведите очи к небесам – и увидите, Кто создал их?». И вот он спел этот стих перед одним миснагедом, евреем, который не был хасидом. И надо же – этот миснагед весь загорелся: «Слушай, да ведь я на этот стих читал семьдесят толкований, а такого – не знаю. Отчего же твой цадик его не запишет?!» Вот что может хорошая мелодия!

З.К.: До сих пор мы говорили о рациональном аспекте молитвенной музыки. Но ведь музыка прежде всего эмоция. Музыка обращена к чувству, а молиться надо с полной концентрацией на тексте. Нет ли противоречия в том, что молитву поют? Разве музыка не вредит каване (т.е. состредоточенности молящегося)?

Рав: Еще как вредит!

З.К.: А с другой стороны, евреи часто поют без слов, особенно хасиды.

Рав: В связи с этим расскажу вам такую историю. У Гурского ребе есть хор. Очень хороший хор, просто необыкновенный! Его хасиды поют без слов, без музыкального сопровождения. Время от времени вступает хазан, но он обычно не поет, а декламирует текст. Их мелодии – совершенно особенные, как пели хасиды в Гуре, но в новой обработке. Гурские напевы ни с чем не спутаешь.

Так вот, однажды я был у них на Рош ѓа-шана. Смотрю я, публика реагирует на пение как-то странно. А мелодия – длинная-длинная. И люди слушают, и возбуждение их все возрастает. В чем же дело? Оказывается, хор исполнил ту самую мелодию, которую в последний раз пели на Рош ѓа-шана у себя в Гуре – осенью 1940 года. От той жизни сегодня ничего не осталось. Гурские хасиды обитают теперь в Израиле. Во многих та музыка всколыхнула тяжелые воспоминания. Ее эмоциональная нагрузка была гораздо больше, чем просто эстетическое впечатление.

Если синагогальная музыка связана со словами, то хасидская музыка в чистом виде передает эмоцию. Иногда простую, иногда сложную.