Интервью сына века

М. У. Это была безумная затея! Для меня оказалось проблемой выбрать последовательность стихотворений в этой антологии: как только какой-нибудь стих казался мне хорошим — бац! — у меня менялась концепция. Это было как делать монтаж. Сборник «Непримирившийся» — действительно лучшее, что я написал.

Ф. Б. Насколько я знаю, ты писал свой роман (речь идет о «Покорности») на Кубе и в Таиланде. Ты нарочно делаешь это в странах, где не говорят по-французски?

М. У. Мне нужно чувствовать себя один на один с языком. Там я целый день не говорю по-французски. Французский — только для письма, это помогает сосредоточиться.

Ф. Б. Как ты начинаешь новый роман? Подыскиваешь сюжет или просто ждешь вдохновения?

М. У. Мм… Ты думаешь, думаешь над ним, потом приходят первые страницы, потом ты просто продолжаешь. И оп — пошло дело.

Ф. Б. Ты несколько раз говорил мне, что любишь длинные романы, потому что они позволяют переселиться в текст, устроиться поудобнее и из этого положения следить за развитием истории и персонажами…

М. У. Может, я не прав, но с этой книгой еще больше, чем с предыдущими, я стараюсь, чтобы все было идеально, и все время правлю текст. Так что следующий роман будет короче.

Ф. Б. Вот это здорово!

М. У. То есть как это «здорово»?

Ф. Б. Э-э-э… просто я ленив…

М. У. Ну это уж и вовсе свинство! Признайся сразу, что от моих книг тебя воротит!

Ф. Б.(Смеется.) Гонкуровская премия изменила твою жизнь?

М. У. Нисколько. Единственное, что изменилось, — это что мой новый роман не обязательно должен выйти к сентябрю.

Ф. Б. А я публикуюсь как раз в сентябре.

М. У. Конечно, у тебя «Гонкур» еще впереди.

Ф. Б. Никак невозможно, меня просватали премии «Ренодо».

М. У. Каков мерзавец! На кой ты впутываешься в такие истории? (Смеется.)

Ф. Б. После нескольких лет ирландской ссылки ты уже год как вернулся во Францию и живешь у заставы Шуази, в бетонной башне, напоминающей нью-йоркские небоскребы, с видом на китайские идеограммы. Как в фильме «По лезвию ножа»[334].

М. У. Причина двоякая. С одной стороны, мне хотелось вернуться во Францию, но не чувствовать себя во Франции. С другой стороны, до автострады рукой подать, можно в любой момент сесть в машину — и поминай как звали.

Ф. Б. Ты не рад, что вернулся?

М. У. Мне довольно-таки хреново во Франции. Пока меня не было, тут еще больше гайки закрутили. Правительство, похоже, преследует одну-единственную цель: чтобы людям похуже жилось, и это идет по возрастающей. Мне горько за Францию. Сказать тебе? Мне кажется, гражданская война не за горами. Посмотри, какая накаленная сейчас атмосфера. Того гляди взорвется.

Ф. Б. Все знают, что такое «социальный раскол». Тебя считают писателем «сексуального раскола». Что ты думаешь о законе, обязывающем клиентов проститутки платить налог?

М. У. Это совершенное непотребство. Я знаком с проститутками, даже не как клиент, а как приятель. Некоторые из них признавались, что чувствуют себя виноватыми, потому что покупают себе всякие там разные глупости типа тряпок от кутюрье, чтобы поскорей спустить деньги. А так — им очень даже нравится их профессия, и запретить им заниматься проституцией — величайшее свинство. А не хотеть слышать, что думают обо всем об этом сами проститутки, — и вовсе трагическая недальновидность. Теперь по поводу того, чтобы клиенты платили штраф: с человеческой точки зрения это мерзость. Я не в состоянии терпеть правительство, которое творит подобные вещи, это ни в какие ворота не лезет…

Ф. Б. А как избежать гражданской войны, которую ты предрекаешь?

М. У.(С интонацией де Голля.) Я вынашиваю проект новой демократической конституции. Довольно нетрадиционный шаг — начинать политическую кампанию в мужском журнале «Люи», но у меня нет других выходов на серьезное общественное мнение, и потом, привычки надо менять. Я хочу расширить прямую демократию, убрав парламент. На мой взгляд, президент республики должен избираться пожизненно, но с условием, чтобы его можно было лишить полномочий в случае, если так решит народный референдум. Третья важная мера: судьи должны быть выборными (выбирать их, разумеется, надлежит из числа дипломированных юристов, иначе говоря, такого, как ты, нельзя будет избрать). Четвертая мера: государственный бюджет будет распределяться гражданами, которые ежегодно будут заполнять листок, где надо галочкой отмечать соответствующие графы. Таким образом, народ должен решать, какие отрасли в первую очередь нуждаются в финансировании. И прежде чем определить бюджет того или иного министерства, специалисты будут подсчитывать среднее арифметическое. Если мы хотим выйти из кризиса политического представительства, в котором застряли, нужна прямая демократия. Если мы эти меры не примем, то все кончится катастрофой.

Ф. Б. Хочешь быть еще одним Мишелем Дебре[335]?

М. У. Руссо, между прочим, разработал проект конституции для Польши. А это — «мой проект для Франции».