Интим не предлагать

— Я лучше здесь побуду, почитаю, и вообще, здесь много интересного. Хочу некоторые надгробия срисовать.

— Да? Ну что ж… — Я отправилась домой, пытаясь поняты что меня так беспокоит. Как бы Сенькина мать мне по ушам не навешала за эту кладбищенскую романтику. С другой стороны, ребенок выглядит абсолютно нормально, любовь к классике надо приветствовать, рисует Сенька действительно очень хорошо, а подозрительный интерес к надгробиям можно объяснить дурной наследственностью: в конце концов, у него отец и мать археологи.

После обеда я мыла посуду (вместе с нами обедали рабочие, было их восемь человек, и посуды набралось много), Вытирая тарелки, я услышала траурный марш. Не удержалась и пошла взглянуть на похороны. Если честно, я надеялась, что среди провожавших Турка может оказаться и Синий пиджак, поэтому не стала выходить на аллею, а пристроилась неподалеку, делая вид, что занята уборкой возле одной из могил. Но хоронили вовсе не Кольку. Покойного звали Гена, и, видимо, это он взорвался в собственной машине, потому что хоронили его в закрытом гробу. Провожавших было человек тридцать, в большинстве мужчины. Мордастый парень произнес речь, обращаясь к усопшему, которая в основном свелась к просьбе: мол, ты тут лежи себе спокойно, а мы разберемся, что к чему, и уж после этого чертям тошно станет. Не приметив ни одного знакомого лица, я вернулась в дом. Часа через два пришел Сенька, но почти тут же исчез и вновь явился, когда стемнело. Если верить закладке (книга была заложена фантиком), Сенька освоил сто пять страниц. Я провела с ним беседу и убедилась, что с содержанием он знаком, но беспокойство все равно меня не отпускало. В десять он собрался ложиться спать.

— Может, телевизор посмотришь? — спросила я.

— Ну его, надоел. Завтра с утра пойду склеп срисовывать. Данила обещал бумаги дать, а карандашей у батюшки сколько угодно.

— Может, тебя лучше в лагерь отправить? Или в санаторий? Хочешь в Анапу?

— Не хочу. Мне здесь очень нравится, Познавательно… И вообще я решил за лето всего Достоевского прочитать и Толстого, если успею.

— Ну-ну, — только и нашла я что ответить.

Батюшка отдыхал в своей комнате, Данила ушел провожать Пелагею, которая сегодня задержалась, а я читала в кухне, чтобы не мешать Сеньке, он все еще спит в одной комнате со мной. В окно кто-то осторожно постучал, я распахнула створку и увидела Родионова.

— Случилось что-нибудь? — ахнула я.

— Ничего такого, чтобы пугаться, — ответил он.

— А чего ж так поздно?

— В целях конспирации. Выходи на крыльцо, поболтаем.

Мы устроились на скамейке возле церкви, и я спросила:

— Какие новости?

— В подвале, где тебя Синий держал, все тщательно осмотрели и кое-что нашли. Там прятали наркоту. Соображаешь? — Я кивнула, на самом деле соображала я довольно туго. Видимо, поняв это, Родионов решил пояснить:

— Если там прятали наркоту, значит, Синий имеет отношение к хозяевам дома. В чужом подвале просто так дорогую вещь не оставишь. Ведь надо быть уверенным, что она не попадет на глаза кому не надо. Сейчас самым тщательным образом проверяют всех родственников и знакомых хозяйки. Думаю, среди них окажется Синий.

— А по-моему, это глупо, — заявила я, Родионов нахмурился, а я продолжила:

— Синий оставил меня там, надеясь, что я скончаюсь от жажды. Хорош подарок для родственников: труп в подвале. Нет, он меня там бросил, потому что не собирался использовать подвал, я имею в виду, как склад. Он был уверен, что, когда меня найдут, с ним этот подвал никак связать не сумеют.

— Но оба замка отпирали ключом.

— Как ты можешь быть уверен в этом, раз Петрович дверь выламывал и замки покорежил? — вновь усомнилась я.

— И все-таки он среди родственников. Или друзей.

Спорить я не стала.

— Завтра Турка хоронят, — вспомнила я и вздохнула. — Здесь, на этом кладбище.

— За что ж ему такая честь?

— Вроде бы у него тут бабка.

— Бабка, дедка… Ну надо же… Ты эту аллею видела?

— Конечно. Кремлевская стена. Только мавзолея не хватает.

— Мороза шлепнут, и будет мавзолей.

— А что, его шлепнуть собираются?

— Откуда мне знать? Да и что толку: шлепнут одного, тут же второй появится.

— Работаете плохо, — проворчала я.

— Само собой. Все шишки на нас. Ты вот скажи лучше, какой гад дал разрешение хоронить здесь Турка? Ведь явно человечек немаленький в городской администрации.

— Сегодня одного уже похоронили. Говорят, в машине взорвался…

— А-а… Гена Блинов. Чего там хоронить-то. И он, значит, здесь? Удостоили?

— Здесь. Хочу завтра глянуть на похороны, вдруг Синий решит соратника проводить. Родионов задумался.

— Что ж, стоит попробовать.

— Еще новости есть? Как там Чугунок? Петрович отвез его в лагерь?

— Нет, — помявшись, ответил Родионов. — Сбежал, чертенок. Петрович его периодически встречает, но отловить пока не может. И вот еще что: Упырь пропал.

— Как пропал? — испугалась я.

— Видно, заскучал в деревне и смылся.

— А где же он теперь?

— Кто знает? Ищем.

— А если Синий?..

— Почему сразу Синий? Надоело парню в деревне с бабкой сидеть, вот и удрал. Появится.

— Появится, — передразнила я. — Он свидетель, и Синий об этом прекрасно знает.