Интим не предлагать

Сашка вскоре ушел, а я еще немного посидела на скамейке, размышляя, затем отправилась в дом. Сенька перебрался в комнату по соседству, и это тоже наводило на определенные мысли. Я, открыв окно настежь, лежала на своей постели, чутко прислушиваясь, вместо того чтобы спать. Где-то ближе к полуночи раздался тихий скрип, затем шаги. Кто-то открыл нашу калитку, а теперь удалялся по асфальтовой дорожке. Не включая света, я быстро натянула джинсы и заранее приготовленную черную футболку и вышла из комнаты. Заглянув к Сеньке, я убедилась, что племянник крепко спит, свесив с кровати руку и лежа на животе, вернулась к себе, постояла возле окна, по-прежнему не включая свет, затем села на подоконник и бесшумно спрыгнула на землю. Тишина была, как… на кладбище. Слегка пригнувшись, я направилась по тропинке в сторону церкви, то и дело останавливаясь и прислушиваясь. Очень скоро к биению моего сердца прибавился еще один звук: кто-то так же, как и я, осторожно шел по дорожке, то замирая, то вновь начиная двигаться. Сообразив, что этот кто-то может меня услышать, я сошла с асфальта и, обнаружив тропинку между могил, направилась по ней. Вот так мы и продвигались, не видя друг друга. Любопытство прямо-таки распирало меня. Мы как раз достигли места, куда доходил свет фонаря возле церкви, темная тень отделилась от ближайшей ограды, и я увидела высокого широкоплечего мужчину. Стараясь держаться в тени, он сделал несколько шагов, а я, подобрав с земли камень, швырнула его на асфальт. Мужчина вздрогнул и обернулся, а я увидела его лицо… Если быть точной, я увидела грязь на его лице и сразу сообразила: новый нищий. Постояв немного и прислушиваясь, он, вдруг решившись на что-то, резко повернул к церкви. Чем ближе он подходил к фонарю, тем ниже и согбеннее становился. А Сашка еще сомневается, — проворчала я себе под нос и надумала возвращаться. Конечно, интересно, чем занят нищий на кладбище, но я только что могла убедиться: он далеко не такой хилый, каким представляется, и возможная встреча с ним не сулит мне ничего хорошего. Я добралась до своего окна, посидела немного, глядя по сторонам и все еще прислушиваясь. Что же мне делать? То есть разумнее всего, конечно, лечь спать, но как раз этого не хотелось. Я сидела на подоконнике, дрыгала ногами, а время шло, и глаза понемногу начали слипаться. И тут я заметила свет, он шел со стороны аллеи бандитской славы. Робкий такой лучик, сверкнул пару раз, точно кто-то неловко выронил фонарь, а затем быстро поднял, но и этого хватило, чтобы всю мою дрему как ветром сдуло. Я спрыгнула на землю и, согнувшись в три погибели, бросилась в ту сторону. Мелькнула мысль: не худо бы разбудить Данилу, но возвращаться я не стала, нетерпение гнало меня вперед со страшной силой. Небо затянуло тучами, было прохладно, но футболка моя липла к телу от пота. Ветви деревьев сплетались вверху, и темень стояла такая, что разглядеть можно было лишь надгробия, да и то, когда утыкаешься в них носом. По этой причине двигалась я медленно, и где-то на середине пути меня застал дождь. Робкий, тихий вначале, он постепенно расходился и, выбираясь к аллее, я понадеялась, что из-за дождя мои шаги не услышат. И тут случилось неожиданное: я заплуталась. Тропинка оборвалась, а я оказалась зажатой между трех оград. Минут десять я потратила на то, чтобы выбраться оттуда, обогнула аллею бандитской славы и вышла к ней как раз со стороны свежих могил. Ни света фонаря, ни какого-либо движения здесь не наблюдалось, лишь потревоженная мною ворона злобно каркнула. «Почудилось», — решила я, имея в виду недавнее свечение, постояла немного в темноте и собралась выйти на аллею, чтобы добраться до дома более удобным путем. Я сделала несколько шагов, споткнулась, пролетела вперед, нелепо размахивая руками, и приземлилась животом на груду земли, приподнялась — и тут волосы у меня на голове буквально встали дыбом. Я лежала у разверстой могилы: слева веночки, справа веночки, а подо мной чернела яма. Я даже не пыталась заглянуть в нее, зажмурилась, начала читать «Отче наш»., сбилась на третьем слове и, вскочив, как сумасшедшая кинулась к дому, мысленно повторяя: «Свят, свят». Я перемахнула через подоконник, заперла раму, в темноте налетела на стул и вместе с ним грохнулась на пол. Не знаю, сколько после этого прошло времени, но, когда я вновь пришла в себя, никакого дождя и в помине не было, тучи рассеялись, показалась луна, и комната моя тонула в ее свете. Я села, дико таращась по сторонам, затем пробралась к окну и выглянула: кладбище как кладбище, покойники не толпятся возле дома, тишина, и никаких огней. «А может, мне все привиделось?» — подумала я, плюхнувшись на стул. Надо сходить за Данилой и вместе проверить, привиделось или нет. Но я никуда не пошла, тупо сидела возле окна в состоянии прострации, пытаясь понять, как такая чертовщина могла произойти со мной? Надо отдать мне должное, просидев так некоторое время, я начала успокаиваться, и совершенно иные мысли пришли мне в голову. Если я и видела разрытую могилу, то с какой стати решила, что это дело рук покойников? Все, что происходит на этом кладбище, никакого отношения к потусторонним силам не имеет. Чем больше я об этом думала, тем больше злилась и в конце концов рассвирепела до такой степени, что шагнула к окну, бормоча себе под нос: «Никому не позволю себя запугивать». Открыв раму, я вновь вспомнила про Данилу, но, немного помедлив, пошла на разведку в одиночестве: хороша же я буду, если никакой разрытой могилы не окажется и все это плод моего воображения. Не стану утверждать, что я не боялась: шататься ночью по кладбищу не входит в число моих любимых занятий. Но злость была сильнее страха, и, чувствуя, как бешено стучит мое сердце, я отчаянно пробормотала: