Интим не предлагать! (СИ)

— Женя, ты пьёшь алкоголь? — ошарашенно прикрывает рот ладошкой мама.

— Да не пью я! Иногда. Совсем редко, — стучу кулаком по лбу, адресу жест Цветковой.

— И подожди-ка, — до мамы, видимо, только стало доходить. — Если он Николай Филиппович, то кто тогда Богдан?

— Богдан это я, — подаёт голос Малиновский, и мы все дружно оборачиваемся. Тот стоит прислонившись к дверному косяку, с аппетитом вгрызаясь в огромное красное яблоко. — Здрасьте, — и с выражением: — Мама.

Мама по-совиному быстро моргает, явно ошарашенная внешним видом и манерами зятя. Без футболки, шорты свободно болтаются на бёдрах, на голове как обычно творческий беспредел. И это его “мама”…

Лапуля, это провал.

— Это Богдан? — переводит на меня взгляд мама и жалобно так: — А может, пусть тогда лучше всё-таки тот?

Мы с Анькой смотрим друг на друга и одновременно начинаем дико ржать. Моя мама такая моя! Даже в стрессовой ситуации она не забывает шутить.

— Пойдёмте кофе выпьем? Я на всех сварил, — кивает себе за спину Малиновский, и мы, словно послушные детки, гуськом плетёмся на кухню.

Часть 33

Собравшись за одним столом все немного успокоились.

Мама негромко ворчит, то и дело стреляя глазами то, изучающе, на Богдана, который снизошел-таки надеть одну из своих мятых футболок с черепом, то, оценивающе, на Николая Филипповича, который, казалось, немного смущён и обескуражен происходящим не меньше мамы.

Приехал из командировки, называется. И сразу с корабля на бал сумасшедших.

Взяв в руки прозрачную колбу с дымящимся кофе, Малиновский принимается как заправский бариста разливать напиток по чашкам.

— Крепкий эспрессо, отлично поднимает боевой дух. Я пью не менее шести чашек в день и мой дух несгибаем. Женя подтвердит!

— Постеснялся бы при родителях. Нашёл, чем бравировать, — шиплю одними губами, толкая его под столом ногой.

— А что такого? Это отец меня приучил, ещё с детства, он вообще по восемь пьёт.

Перевожу ошарашенный взгляд на Николая Филипповича и тот смущённо улыбается:

— Да, знаю, что вредно, но сын прав — подъём обеспечен на весь день. Моему отцу под семьдесят, и до сих пор прыткий как двадцатилетний мальчишка.

О, Господи, куда я попала! В нормальных семьях по наследству от отца к сыну передают раритетный автомобиль или футбольный мяч с автографом Пеле, но в этой, видимо, свои ценности.

— А может, домашних пирожков? К кофе? — скромно вмешивается мама.

— Домашних пирожков у нас не водится, — разочарованно разводит руками Малиновский. — Но где-то в шкафу заявлялись засохшие магазинные крекеры. Берегли для дорогих гостей.

— Ну вообще, я привезла. Сейчас, — мама выбирается из-за стола и скрывается в гостиной, через минуту возвращается со своей миниатюрной лаковой сумочкой и извлекает оттуда целлофановый пакет. А там килограмма два пирожков!

Как? Как они туда влезли? У неё там портал в гастроном, что ли?

— Эти вот, треугольные — с мясом, круглые — с картошкой и грибами, а овальные…

— С капустой! Мои любимые! — разрываю пакет и не слишком культурно вгрызаюсь в самый вкусный на свете пирожок.

Следуя моему примеру пирожки разлетаются влёт, быстрее, чем косметика по акции в РивГош. Мужики в первую очередь разделываются с мясными, затем переходят на картошку.

— А ларчик-то просто открывался — пирожки с капустой, я узнал твой секретик, — подмигивает Богдан, стреляя глазами в моё декольте.

— Не налегай на кофе, иначе спать будешь снова в гостиной, — шиплю в ответ, и Богдан, интенсивно работая челюстью, хмурится.

— Не понял связи?

— Мам, а ты пирожки, что ли, из дома везла? — намеренно перевожу тему.

— Ну да, напекла на ночь перед поездом. Так и знала, что вы тут голодаете, — мама элегантно отламывает кусочек и кладёт в рот, запивая крошечным глотком кофе.

— Ну почему же, мы как раз-таки совсем не голодаем, Женя нас каждый день вкусным балует, — с благодарностью изрекает Николай Филиппович, и, мама, немало удивившись, держит-таки марку:

— Ну конечно, я же её с раннего детства готовить учила, теперь вот не приходится краснеть.

— Алла Глебовна, ваши пирожки действительно умопомрачительно вкусны, — хвалит Малиновский-старший и мама, зардевшись совсем как девчонка, скромно тупит глаза.

— Ну зачем же так официально. Можно просто Алла.

Округлив глаза смотрю на жеманно отпивающую кофе маму. Значит, не показалось!

С самого начала, хоть она и ругалась на Николая Филипповича, думая, что он Богдан, я заметила по ней, что он произвёл на неё впечатление. Что, впрочем, неудивительно. Но потом, когда все разобрались кто есть кто и кому кем приходится, мама совсем неуловимо начала с ним кокетничать. Никогда её такой не видела. Вот это новости!

— Николай Филиппович, а где сейчас ваша жена? Я хотела бы познакомиться с мамой Богдана, — от кричащей какие-то пятнадцать минут назад женщины не осталось и следа — мама сама душка.

— Это вряд ли осуществимо, если только вы не надумаете отдохнуть в Турции. У вас когда отпуск? — с набитым ртом вставляет Малиновский.