Интим не предлагать!

Понятия не имею, надо ли разыгрывать любовь перед Пашутиным, он вроде бы друг Малиновского, но насколько близкий и что именно он знает? На всякий случай подстраховываюсь: кладу ладонь на плечо Богдана и широко улыбаюсь.

Пашутин непонимающе смотрит на наш тандем и, перекрикивая басы, кричит:

— Иди, там тебя ждут, — обращается к Малиновскому, кивая куда-то себе за спину. — На втором этаже, в зоне вип.

— И кто?

— Увидишь.

— Пойду посмотрю, я сейчас, — Богдан убирает руку с моей талии и, проворно лавируя между покачивающимися в такт электронного безобразия, поднимается по подсвеченной винтовой лестнице наверх.

Это пашутинское “увидишь” произнесённое таким тоном, когда хотят скрыть всё самое интересное, мне совсем не понравилось.

— Пойду посмотрю, я сейчас, — Богдан убирает руку с моей талии и, проворно лавируя между покачивающимся в такт электронного безобразия, поднимается по подсвеченной винтовой лестнице наверх.

Оставаться с Пашутиным не хочется, я надеюсь, что у него возникнут какие-то неотложные клубные дела и он тоже куда-нибудь свалит, но нет, он, пританцовывая, подходит ближе, пересекая мою личную зону комфорта.

— Ну как тебе тусовочка? Не сравнить с дискотеками вашего Кукуево, да?

— Я из Иваново. И тусовка так себе. Стараюсь избегать столпотворения безвкусно одетых снобов, но Богдан захотел проветриться.

— Могла бы остаться дома, у вас же свободные отношения.

— Уже нет.

— Да бро-ось, — по-свойски хлопает меня по плечу Пашутин, — я же знаю, что вот это всё у вас не по-настоящему. Месяц и всё такое, — подмигивает.

— Вот и помалкивай, раз знаешь. Все думают, что у нас любовь, и пусть думают дальше.

Какой же он до ужаса отталкивающий тип!

Мимо проходит стайка бодибилдеров в трескающихся по швам футболках и один из них задевает Пашутина обколотым синтолом бицепсом: Артём теряет равновесие и подаётся вперёд, цепляясь за мои плечи. Секундами позже, уже приняв устойчивое положение, вместо того, чтобы отойти, бесцеремонно впечатывается носом в мою шею.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌— М-м, какой аромат.

— Это Шанель.

— Нет, я о коже, пахнет чем-то… Похоже на ваниль.

— Мыло “Цветочный луг”. Пашутин, заканчивай, по-моему, ты перебрал, — уворачиваюсь от его прикосновений и бегло поднимаю глаза наверх. Лучше бы я этого не делала…

Возле перил стоит Малиновский. С какой-то рыжей курицей.

Моя кофточка короткая, да, но её — вопиюще короткая, больше похожая на лифчик, а кожаные штаны такие обтягивающие, что без труда можно изучать строение женских гениталий.

Пеструшка по-хозяйски обводит его шею рукой и прижимается непозволительно тесно. Он не обнимает её в ответ, но и не отталкивает же! Стоит, засунув руки в карманы джинсов и улыбается тому, что там ему нашёптывает эта бесцеремонная девица.

Улыбается так же, как улыбается мне!

Внутренности как будто опаляет жаром. Я хочу отвести от них взгляд, но не могу — глаза словно приклеились к паре наверху.

Да, конечно, формально он свободен и ничем мне не обязан, но как он может обниматься с какой-то фигуристой дылдой, когда мы решили внушить всем, что у нас роман! Это нечестно… Неправильно…

Одна рука выбирается из кармана и слегка приобнимает талию девушки. Невесомо, как будто по-дружески, но выглядит он при этом очень даже довольным.

И тут меня осеняет: уж не эта ли рыжая и была той самой причиной, по которой он не мог пропустить эту тусовку?

— Ромашкина, ты чего зависла? Как будто призрака увидела, — обдавая алкогольными парáми, вклинивается в мои размышления Пашутин, но я только лишь отмахиваюсь от него словно от назойливой мухи и продолжаю смотреть наверх.

Я не слышу музыку, не вижу мелькающих лиц — мой мир сконцентрировался на этих двух.

Почему они так долго стоят? О чём можно так увлечённо разговаривать?

Конечно, я нахожусь слишком далеко и не слышу их диалога, но богатая фантазия тут же рисует мне его суть…

— “Что ты говоришь? Провести с тобой сегодня жаркую ночь?” — наклоняется к её уху Малиновский.

— “Да-да, такую горячую, что соседи вызовут пожарных. Представляешь, какая будет сила трения?”, — запрокинув голову назад, заливисто хохочет рыжая стерва.

— “О, да, я уже предвкушаю… Только для начала мне нужно отделаться от одной занозы в заднице, которая возомнила себе, что она могла мне понравиться. Она где-то там”, — Богдан обводит рукой толпу внизу и наклоняется к уху бесстыдной девки: — “Ромашкина, может, знаешь?”

— “Фу-у, ты серьёзно? Стрёмная лохушка Ромашкина? Вот идиотка! Не то, что я”, — рыжая вспенивает ладонью свою пушистую шевелюру и по-любому добавляет какую-то пошлость, которую я не стала даже представлять.

Иногда фантазия идёт во вред и сейчас я более чем уверена, что говорили они именно обо мне и именно это. Смеялись, не забывая словно ненароком лапать друг друга…

Стало так обидно, что даже в глазах защипало.