Интимная жизнь английских королей и королев

В бульварном листке появился стишок, увековечивший встречу столь крупных — по весу и размерам — персон:

Весьма приятные занятья на досуге —
Вот жирное бедро почешет он подруге,
Пирожное они запьют ведром кларета,
И мыслей в их глазенках нет как нету.

Чтоб сотворить такие телеса,

Немало потрудились небеса,
И коли спит король с такой подружкой,
Ему уже не надобно подушки.

Казалось, эти странные отношения придали королю новые силы. Леди Каупер свидетельствует, что, по словам Георга, «он никогда прежде так не любил и сейчас испытывает стыд за свое мальчишество». Тем временем министр иностранных дел Джордж Каннинг получил указание отправить бывшего любовника леди Конингем лорда Понсонби в Буэнос-Айрес.

«Я никогда не видела столь влюбленного человека», — писала принцесса Ливен, хотя — и это не удивительно — леди Хартфорд смотрела на эту связь с меньшим энтузиазмом. По ее мнению, «новая любовь короля нелепа и смешна, если принять во внимание возраст обоих влюбленных». (Следует сказать, что леди Конингем и леди Хартфорд были одного возраста.) Вместе с тем она призналась, что, «зная короля очень близко, она никогда не брала на себя смелость заводить с ним разговор о его любовницах».

Поведение Георга с годами не стало лучше. В июле 1821 года, когда в Вестминстерском аббатстве архиепископ Йоркский произносил проповедь о долге суверена защищать свой народ «от пагубного влияния порока и неверия», сам суверен «кивал, моргал, вздыхал и пожирал глазами» леди Конингем.

Король утратил влияние на правительство и потерял уважение народа. Когда леди Хартфорд покинула королевскую постель, а ее муж распростился с должностью лорда-гофмейстера, Георг уже не смог назначить на этот пост супруга своей новой фаворитки леди Конингем. Лорд Холланд позднее признался: «Мы поощряли все виды сатиры, направленной против него и его любовниц».

На склоне жизни вконец опустившийся король к пьянству присовокупил прием наркотиков. Это послужило одной из причин необычной откровенности некролога, напечатанного в 1830 году в «Таймсе»: «Вряд ли мы найдем кого-либо, о ком меньше сожалеют его близкие». Таков был жестокий приговор общества своему развратному монарху.

Впрочем, и этот бесславный и бесстыдный принц-регент сохранил что-то светлое в своей душе. Вот о чем он просил в завещании: «Пусть портрет моей обожаемой жены, моей Марии Фицгерберт, свисает с моей шеи на шнурке, как я носил его при жизни, и пусть его положат в точности на мое сердце». Когда госпожа Фицгерберт услышала об этом посмертном свидетельстве любви, «крупные слезы выкатились из ее глаз».

Четыре Георга правили Англией на протяжении века с лишним — с 1714 по 1830 год. Никого из них особенно не оплакивали соотечественники, и поэт Уолтер Сэвидж Лендор написал такую язвительную эпитафию:

Пойдет о четырех Георгах речь —
Хвала Творцу, что прекратил их печь.
Одни твердят (и их понятен пыл),
Что худшим из Георгов Первый был.
Но голос различаем мы порой,
Что хуже Первого Георга был Второй.
Ну а найдется ль человек на свете,
Что слово доброе промолвил бы о Третьем?
Но вот Четвертый с нами распростился,
И род Георгов, слава Богу, прекратился.

Глава 10 Нечестные игры

Поскольку у Георга IV не было законных детей, трон должен был перейти к одному из его братьев.

Старший брат Фредерик, герцог Йоркский, очень напоминал короля. В частной жизни был он порочен и неудачлив. На войне он также не преуспел, о чем свидетельствует детский стишок, описывающий поражение английского экспедиционного корпуса, направленного во Фландрию под предводительством герцога:

Повел в атаку герцог Йорк
Три тысячи солдат.
Они на гору поднялись,
Потом пошли назад.

Пока принц Уэльский жил с госпожой Фицгерберт, герцог Йоркский счел за благо заключить вполне традиционный брак и обеспечить престолонаследие. К несчастью, выбранная им невеста, прусская принцесса Фредерика, оказалась бесплодной. Фредерик принялся менять одну любовницу за другой. Среди них оказалась и печально известная Летиция Смит, которая одновременно ублажала некоего разбойника по имени Джон Ранн.