Интимная жизнь элиты

– Вдруг ты уловил негативную реакцию! Ты всегда обязан быть настороже – для этого существуют пометки. Изменилась интонация фразы. Появилась холодность или даже резковатость в разговоре. Фраза ломается, как солома… Поза зажатая. Зрачки сузились… Ну? Смотри на меня…

Егор смотрел и чувствовал, как наступала между ними прохладность. Братышев был большой артист, и это всегда поражало Егора.

– Я не артист, – усмехался Сергей Анатольевич. – Но разведчик должен обладать артистичностью… Ведь он, как и артист, – тонкая натура!

И вот Егор – тонкая натура! – старался: то выбором особо действующих слов, то неожиданной мимикой лица, жестами, телесным копированием…

Братышев теплел, и Егор радовался, что неплохо подстроился к реакциям партнера…

Сергей Анатольевич похвалил:

– Добротная коррекция. Надо бы все закрепить!

И они закрепляли, повторяя по нескольку раз, словно разыгрывали водевиль. Почувствовав, что подопечный устал, Братышев восклицал:

– На сегодня хватит! Но запомни, малец, не боги горшки обжигают.

Впрочем, Егор это знал и без Братышева. Вспомнил, как в КИ чуть не завалил психологию персонального взаимодействия. Надолго запомнилось, что человек любит тех, кто любит симпатичных ему людей, что слишком жаркие дни притупляют интеллект, а в вечерние часы, как стрелка на девятнадцати, нервно-психическое состояние становится довольно неустойчивым…

Братышев в эти дни не лез и ничего ему не навязывал.

– Ты знаешь, как иногда учат плавать?

– Еще бы!

Егор вспомнил своего отца: он как-то сбросил его с лодки прямо на середине реки и крикнул:

– Плыви, чертенок, а то утонешь…

Мать тогда за обедом сказала:

– Генерал, ты совсем свихнулся.

Тот пожал плечами:

– Выплыл же!

Глава 24

Африка встретила Максима Савченкова тропическим дождем. Он сидел в посольстве, не в состоянии связаться с принцем. Посол покачивал головой: «Мол, бывает! Это же Африка!»

Максим когда-то мальчиком жил в Африке с отцом. Тогда ему запомнилась страшная жара, раскаленный песок, по которому нельзя было ходить босиком, и чахлые растения. Еще леопард, которого они увидели из машины. Он когда-то преследовал, кажется, антилопу и быстро скрылся с глаз со своей жертвой… Этот случайный леопард запомнился, и Максим часто о нем рассказывал в кругу новых друзей…

Теперь они сидели с послом (тот хорошо знал его отца) и пили с ним шотландский виски.

Маленькая страна в Южной Африке привлекала многих, но особенно англичан. Впрочем, англичане здесь были всегда. И имели хорошее влияние на султана.

Рассказывая о Москве, о том, как сейчас в ней застойно, Максим тем не менее упомянул о том, что Союз, пожалуй, скоро столкнется с Англией, в том числе и здесь, в Африке. Сейчас, мол, все брошено на расширение сферы влияния…

Посол, Юрий Викторович, невысокий плотный мужчина, почему-то все время улыбался. Он ни в чем не перебивал молодого дипломата, словно стараясь через него уловить дыхание далекой Родины.

Наконец Максим остановился в своем красноречии и спросил Юрия Викторовича о добыче урана в горных рудниках.

Юрий Викторович поморщился. Отпил глоток виски и сказал, что кроме урана Африка сейчас поставляет в Европу алмазы, которые нашли здесь еще в тысяча восемьсот шестидесятых годах…

Разговор закончился скромным пожеланием посла «особо не торопиться», ибо «ретивость не всегда полезна…» Можно было понять и так: «даже если ты имеешь крышу дипломата».

Максим относился к Юрию Викторовичу с уважением. Принял тот с распростертыми объятиями, и не ему на него обижаться. Но он, Максим, не во всем мог согласиться с послом. Тот сидел здесь многие годы и «особо не торопился». В то время как англичане получали все, а Союз только при этом присутствовал…

Он считал, что с его приездом пассивность закончилась. Максим «рвался в бой», невольно сравнивая себя с леопардом, преследовавшим антилопу. Ясно, что Юрий Викторович свыкся, как все, кто относился к старшему поколении. Они не могли наладить даже обыкновенную телефонную связь с султаном. Стоило пойти ливню, как отключались все телефоны…

Максим верил в себя. Верил в свои отношения с принцем, который не так давно в Москве сказал ему:

– Макс, приезжай в Африку. Ты будешь единственным дипломатом, который в любой день и час может прийти ко мне просто так… Я отдам личное приказание своей охране.

«Принц – хороший шалава. Его можно легко приучить. Взять в руки. Через него влиять на политику. Только через него… Тогда посмотрим, как поморщится посол, когда он, Максим, потеснит здесь англичан…»

Тропический ливень закончился внезапно. Солнце сразу вошло в зенит, и стало нещадно жарко. Связь с дворцом наладили, и Максим позвонил принцу. И точно попал на принца.

Услышав русский говор, голос Максима, тот моментально узнал его по интонации.

– Ты? – сказал он. – Каким ветром?!

– Я выполнил твое пожелание. Упросил министерство и приехал дипломатом в твою страну.

Принц произнес по-английски: «Это прекрасно!»

– Макс, хочу тебя видеть немедленно, – прокричал он в трубку.

– Но есть же какой-то дипломатический этикет…

– Это все условности. Ты прежде мой друг, а затем уже дипломат. Я высылаю машину.