Интимная жизнь элиты

В Бутырке не тепло и не холодно – там всегда жарко. Говорили, что эта тюрьма упоминалась еще в семнадцатом веке. Она знавала мятежных стрельцов при Петре Первом, Емельяна Пугачева, Баумана, Дзержинского… А еще – огромное количество блатных, и, между прочим, иностранных шпионов.

Аллена вызвали на допрос к Салтыкову. Тот сильно изменился – куда делась доброта и мягкость к иностранному журналисту.

Жесткий голос, прямой взгляд, суждения, не терпящие возражений…

– Друг ситный… Рассказывай все по порядку, если не хочешь остаться в Бутырке навечно…

– Меня мучает сибирская язва… – сказал глухо Аллен.

Полковник громко рассмеялся.

– Вот что, Аллен. Никто в посольстве пока ничего не знает. Думают, что ты в командировке. Мы это подтвердили. Так что нет смысла долго тянуть. У тебя нет выбора, иначе мы завтра объявим тебя шпионом…

– Что я должен сделать?

– Подписать вот эту бумагу.

Аллен прочитал и ошалел.

«Я, Аллен Оливер, обязуюсь работать на службу контрразведки…»

Аллен читал, все более понимая, что полковник Салтыков прав: выхода у него нет.

Салтыков подал ручку. Красный как рак, мгновенно вспотевший, Аллен дрожащей рукой подписал очень важный в своей жизни документ, так и не узнав, что Аркадий из города-19 был для него обычной туфтой, то есть агентом контрразведки.

Глава 81

Максим Савченков получил право остаться в Англии. Кеннет Стоун снял ему вполне подходящую меблированную квартиру. Кроме того, Максиму предложили поменять имя и фамилию. Теперь Максим стал Фрэнком Барнетом. Новый документ принес еще в камеру сам Чарли Сторн, извинившись за те временные неудобства, которые Максиму пришлось пережить.

Муки кончились, и Максим-Фрэнк вздохнул свободно…

Конечно, это была только одна сторона дела. Другая… О ней Максим не хотел думать.

– Я никого не предал, – твердил он себе, как молитву. – Это страна предала меня. Развалившись, она тем самым развалила всю агентуру. Мне ничего не оставалось, как уйти… по несогласованному желанию.

Оправдываясь, Максим тем не менее понимал, что кривил душой…

По решению правительства из Англии в двадцать четыре часа были высланы Гарольд Дроздов, имеющий дипломатическую крышу, а также военный атташе капитан 1-го ранга Артур Поликарпов… Валерий Снытко сидел в тюрьме до выяснения обстоятельств…

К тому же Максим открыл шифровальный код и заложил важных агентов в оборонной системе. Некоторых из них уже допрашивал Чарли Сторн, обещая, если они не расколются, пожизненный срок, а может, и «вышку». Он язвительно объяснял им, что значит у русских «вышка».

Но Кеннет Стоун рассчитывал на большее. В последнем разговоре с Джорджем Беллом, на котором присутствовал американский разведчик, он обещал, что Максим-Фрэнк наверняка поможет раскрыть и американскую резидентуру русских.

Известие о том, что Максим попросил в Англии убежище и получил его, грянуло на семью Савченковых как гром с неба…

Естественно, первым узнал Игнат Семенович. Придя домой, он уже с порога выпалил:

– Ну что, Марина Алексеевна, вырастили змееныша…

Та сразу поняла, что случилось что-то с Максимом. Глянув на бледное, восковое лицо мужа, онемела.

– Предал всех и остался в Англии, – заявил Игнат. – Теперь будет, как объявил всему свету, заниматься бизнесом.

В соседней комнате заплакал мальчик. Выглянула Ася, покачивая на руках ребенка.

– Ну, поедешь к нему? – строго спросил отец.

– Если оставите у себя, не поеду, – мрачно заметила Ася. – А не оставите, тоже не поеду…

Больше в этот вечер о Максиме никаких разговоров не велось: ходили подчеркнуто тихо, с тревожным выражением лица, словно в доме был покойник…

Ромка пришел поздно и узнал только утром – рассказала сама мать.

А когда она ушла в магазин и дома были лишь Ася и он, неожиданно после долгого молчания позвонил из Лондона Максим. Он сразу, не разговаривая с Ромкой, спросил Асю:

– Как назвали сына?

– Егор, – пролепетала Ася.

– Ничего, в честь моего друга, что ль? Я не против, но… если Егор останется другом.

– Не знаю, так назвал дед!

– Ладно, Ася. Скажу правду: больше в Россию не вернусь. Так что придется тебе собирать манатки, да в Лондон…

– Этого не будет. Родители решили, что я в Лондон не поеду.

– Дело твое. Я тогда умываю руки…

С Асей произошла истерика. Ромка успокаивал ее, как мог. С женской истерикой он столкнулся впервые, но вспомнил, что кто-то из приятелей рассказывал: самый лучший способ снять ее – это секс… Ася рыдала, билась в руках Ромки, а он ее гладил, нежно ласкал, говоря мягкие, доходчивые, на его взгляд, слова. Она немного успокоилась, прижалась лицом к его лицу… Потом вдруг обняла и стала страстно его целовать. Ромка не сопротивлялся – он и сам чувствовал с ней непонятное родство. Вдруг Ася стала рвать его рубашку и целовать в грудь… За столько времени без мужа она истосковалась по мужскому теплу… Истосковалась и подурнела… Все произошло, как во сне. Они оказались рядом, прижавшиеся, близкие и понимающие…

И когда Ромка лежал на ней, чувствуя податливое тело, и когда все случилось – она, казалось, выложила всю истосковавшуюся страсть, и они ни капельки не думали о том, что делали что-то плохое…