Интимная жизнь элиты

– Такое впечатление, – говорил Юрка, – что я для него подопытная мышка. Не больше.

– У тебя с ним не складываются отношения?

– Сам не знаю. Водил в ресторан «Прага». Он пил и ел много. И без умолку говорил о том, что разведка не любит предателей. Но они, мол, были, есть и будут! Пока существуют людские грехи: выпивка, деньги, девочки и мальчики. А сам все время подливал мне водочки: «Пей! Разведчик должен быть крепким малым, способным из любой ситуации выходить сухим… А ты знаешь Горди?»

– Гордиевского, что ль? – спросил Егор.

Юрка кивнул.

– Говорю ему, да, знаю – не лично, конечно. А он, не слушая, обидчиво заметил, что, мол, был с ним рядом. Гордиевский его предал, как и многих других…

– Скажем весело, заложил, – усмехнулся Егор. – Его можно понять. В нем кровоточило прошлое. Может быть, это только преамбула… А дальше… Поживешь – увидишь. Может быть, он и не так уж плох. За битого иногда троих, а то и больше небитых дают…

Юрка только тяжело вздохнул…

Егор, выслушав Юрку, подумал о Братышеве: не затащить ли Сергея Анатольевича в ресторан?

Егор пока продолжал находиться на «Вилле», и после каждого маршрута у него проводилась операция по связи – закладка тайника.

Закладку тайника Егор проводил с Братышевым. Спокойный, несуетливый, с глубоко посаженными умными глазами, Сергей Анатольевич привел его на Пушкинскую улицу к дому дореволюционной постройки, углом выходившему на проезд Художественного театра.

– Когда-то, в шестидесятые годы, в этом здании был знаменитый тайник «Дистант» Пеньковского… Слышал о Пеньковском?

– Немного. Его расстреляли. Говорят даже, что его живьем сожгли в печи на глазах у личного состава военной разведки. В назидание коллегам.

– Мне это неизвестно. Ну, пойдем дальше… Полковник ГРУ Олег Пеньковский действовал под псевдонимом Герой. Его предательство как раз совпало с размещением ракетных установок на территории Кубы… Для американцев Пеньковский – золотая находка! Вот и создали для него целую систему особых сигналов и тайников…

И Братышев рассказал, что один тайник был здесь – оборудованный для «особых целей».

Как же Пеньковский передавал наиболее ценные материалы? Просто. Если, как известно, суперразведчик Трианон пользовался полыми батарейками, то Пеньковский – обыкновенным спичечным коробком. Он обматывал его мягкой зеленой проволокой и конец ее изгибал в крючок, чтобы «контейнер» можно было закрепить между стеной и радиатором парового отопления, с правой стороны на высоте опущенной руки.

Таким образом, опустив спичечный «контейнер» за радиатор, Пеньковский шел к телефону и звонил в американское посольство. Он не произносил ни слова – зато трижды свистел в трубку, что означало: информация заложена. Но этого сигнала было мало. Требовалось еще нарисовать мелом букву «X» на тридцать пятом по счету столбе на Кутузовском проспекте, рядом с гостиницей «Украина». Это дополнительное сообщение о том, что шпионский материал особо важен…

Возвращаться в подъезд дома на Пушкинской, чтобы проверить, хотя бы удостовериться, что коробок взят, Пеньковскому было запрещено. Для этого, словно специально, на соседнем гастрономе висел плакат – в правом нижнем углу его американцы должны были оставить сигнальную пометку. Одно темное пятно – материал взят. Два пятна – материала не оказалось.

Закладка тайника – целая наука. Это Егор испытал на собственной шкуре. Во-первых, не так просто выбрать само место. Оно должно находиться там, где подход к нему естественный. Чтобы агента никто не заподозрил. И чтобы мгновенное движение руки никто не увидел. Ну и, конечно, агент, пользуясь тайником, мог в любой момент его найти и по необходимости изъять.

Вместе с Братышевым они сновали по городу и его окрестностям только с одной целью: шел поиск самого подходящего места для тайника. Иногда Братышев за находку хвалил – толково, молодец! – а иногда, положив руку на плечо, недовольно хмурился.

– Ну ты сам подумай… Ну?!

И, как бы подтверждая свои слова, рассказывал случаи из жизни.

– Помню, один агент решил устроить тайник возле озера в старом пне. Положил туда деньги для своего осведомителя. Дело было осенью. В последние дни бабьего лета. Пригревало солнышко… В этот погожий день осведомитель по кличке Рабочий и пришел за вознаграждением. Сунул руку под пень, а там на деньгах вольготно пригрелась ядовитая змея… Вот тебе и вознаграждение!

Братышев любил до тонкостей разбирать так называемые «детали агентурно-оперативной обстановки».

Если в Западной Европе будто случайно бросишь пачку «Мальборо», то ее немедленно поднимет мусорщик. Там тротуары-то моются со стиральным порошком!

А в странах третьего мира любую консервную банку оближут голодные дети…

Егора иногда задевала педантичность Братышева. Ему казалось, что уже все ясно до мелочей, а Братышев, как назло, опять скрупулезно лез в несущественные мелочи, доказывая Егору (словно он несмышленый ребенок), что это никак не пойдет… и это не пойдет…

Почувствовав, что Егор от него устал, Братышев как-то с хитрой улыбочкой достал журнал со статьей о Филби.