Интимная жизнь моей тетушки

– И по причинам, которых я не понимаю, тебя это гложет.

Вирджиния по-прежнему смотрела на меня, но ничего не сказала.

– Почему? – спросила я.

– Что значит почему?

– Почему мои достижения сидят у тебя в печенках? Обычно родственники должны радоваться успехам друг друга.

– Такое может быть только в твоих мечтах. И не было бы, если б ты не щеголяла своим богатством.

– Я не щеголяла.

– Ты просто бросалась деньгами.

Это уж был перебор. Даже она это поняла.

– Извини. Это несправедливо.

– Ты так думаешь, раз говоришь. Почему?

– Ну, потому что…

– Слушаю тебя…

– Рекомендую попробовать блюда дня: пармезановая запеканка с охлажденными оливками, брускетто[40] с баклажанами, суп из свежего зеленого горошка…

– Суп, пожалуйста. – В голосе Вирджинии слышалось облегчение.

Я рассеянно, желая поскорее вернуться к интересующей меня теме, тоже остановила свой выбор на супе. На что сестра сказала:

– Не можешь ты брать суп. – И пнула меня под столом.

Вот тут что-то в моей заячьей психологии сломалось. В конце концов, я не десятилетняя девочка, сказала я себе, мы уже взрослые люди.

– Суп, – повторила я громче и напористее.

А когда Вирджиния продолжала гнуть свое: «Дилис, ты не должна заказывать то же, что и я…» – перед глазами у меня все затянуло красным.

– Это еще почему? – Я еще больше возвысила голос. – Мне до чертиков надоело при общении с тобой контролировать каждое слово и шаг, и если я хочу этот чертов суп из свежего зеленого горошка, то я и буду есть суп из свежего зеленого горошка.

Я вскинула голову, выпятила челюсть. Все-таки мне было десять лет, и я нашла в себе смелость взбунтоваться. Так уж вышло, что поводом послужила тарелка супа из свежего зеленого горошка, но, заверяю вас, это был поступок. Если уж я собиралась в самом скором времени порвать со своей семьей и убежать в Индию со своим ни с чем не связанным, ничем не обремененным любовником, так чего мне сохранять в целости и сохранности сестринский союз? Суп или ничего!

Вирджиния опустила глаза, уставившись в скатерть.

– Ну, я думаю, теперь это знают все, кто находится в ресторане, Дилли… Хорошо, я возьму брускетто.

«Это же надо, – подумала я, – победа за мной».

– Будете что-нибудь пить? – нервно спросила официантка.

– Да! – рявкнула я. – Мы выпьем бутылку чего-нибудь действительно хорошего… и платить буду я.

Я с нетерпением ждала ответа Вирджинии, но она по-прежнему не отрывала глаз от скатерти. Официантка ушла за картой вин. Тут я заметила, что плечи Вирджинии трясутся. Боже, я довела сестру до слез. Что ж, пути назад не было.

– Джинни! – строго позвала я.

– Да? – промямлила она.

– Я должна отстаивать свои права. Ты не можешь всегда быть главной. Пользы тебе от этого никакой. – Даже мне эта тирада показалась очень уж ханжеской.

Плечи продолжали трястись, голова не поднималась. Но конечно же, она не плакала. Смеялась.

– Ну и дура же ты. – Она покачала головой. – Я не указывала, что тебе есть. Я думала о маркетинговом исследовании Петры и Джона. Если уж мы его проводим, какой смысл нам обеим заказывать одно и то же?

Потом, когда принесли суп и брускетто и мы исчерпали тему достоинств и недостатков блюд, я, расхрабрившаяся после вина, попыталась повернуть разговор к более серьезным темам. Вирджиния не возражала и, наблюдая, как я маленькими глотками расправляюсь со вторым стаканом, заметила:

– Полагаю, если ты пристрастишься к спиртному, Френсису понадобится лишь молвить словечко местному судье…

Идеальное начало. Я поставила стакан, глубоко вдохнула.

– Вирджиния, почему ты всегда должна меня подавлять?

Она моргнула.

– И почему ты воспринимаешь меня и мои деньги каким-то порочным союзом?

– Потому что они у тебя есть и ты знаешь, как ими пользоваться… и ты их, черт побери, используешь…

Ее злоба меня шокировала.

– Вирджиния, что такого я тебе сделала?

Она вскинула брови, как бы отвечая вопросом на вопрос:

– Moi?[41]

– Да, тебе! Я выпила один стакан вина, пью второй, а ты уже обвиняешь меня в пьянстве и намекаешь на то, что мой муж дает судьям взятки. То еще у тебя воображение.

– О, не преувеличивай. Деньги имеют власть.

– Вирджиния, кто преувеличивает, так это ты. Получается, что ты не можешь найти во мне ничего хорошего…

Вновь брови вопросительно взлетели вверх.

– А зачем тебе нужно, чтобы я искала в тебе что-то хорошее? Ты и так всего добилась.

– В этом ты вся. Комплимент превращается у тебя в критическое замечание…

– А ты думаешь, что заслужила все это счастье? – Она возвысила голос. И черпала она эти эмоции из очень глубокого, очень замутненного колодца. – Я хочу сказать… я была… сначала всегда была только я… а потом ты…

– Что сие означает?

– Сообразишь, если захочешь…

– Нет… я бы хотела услышать твои объяснения. Это не просто зависть… не так ли?