Интимные тайны Советского Союза

Опять ненависть. Генерал не дотягивал в своем понимании ситуации и находил единомышленников в Москве. При такой непоследовательности, противоречивой политике инерция ненависти, а заодно и разгильдяйства разных армейских чинов, укрощалась трудно.

Минуло почти полгода со дня окончания войны, а в справке Бюро информации Советской военной администрации в Германии от 3 ноября 1945 года констатируется: «Не изжитые до сего времени бесчинства военнослужащих Красной Армии также тормозят рост компартии (Германии. – Э. М.). Социал-демократы, и особенно буржуазные демократы умело используют подобные факты для своих внутрипартийных целей. Они говорят рабочим: „Вы намереваетесь стать коммунистами? Вот посмотрите, что творят красноармейцы. А кто такие красноармейцы? Это те же коммунисты. Неужели вы хотите стать такими?“»[44].

Но вот прошел и год с небольшим. И в январе 1947-го заместитель главнокомандующего Группой советских войск в Германии генерал армии Василий Чуйков на совещании командного состава говорит почти то же: «Несмотря на ряд моих приказов о водворении жесткой воинской дисциплины в войсках группы, военных комендатурах и общего порядка на территории советской зоны оккупации Германии, до сих пор отмечаются факты бандитизма, грабежей и насилия над местным населением и другие бесчинства. Все эти факты порочат Советскую Армию и способствуют враждебным элементам проводить агитацию и клевету против Советского Союза и Советской Армии»[45]. Конечно, бесчинств стало меньше, а за те, которые случились карали нещадно: рядовые и сержанты, уличенные в изнасиловании немок, получали 10–13 лет тюрьмы.

А ведь трудно было укротить эти сексуальные бесчинства уже не столько из-за ненависти насильников, она уже остыла, сколько из-за зависти, из-за вывернутой реакции на ухоженных женщин, даже переживших военные страдания, на небогато, но аккуратно и кокетливо одетых, реакции на немецкий порядок, расчетливость и чистоту. Разность стилей жизни возбуждала не меньше, чем неконтролируемая похоть, провоцировала недалеких на бесчинства. И, конечно, оторванность от естественной жизни, в которой присутствуют женщины и дети.

А что американские оккупанты? Их вели в сексуальных приключениях прежде всего желания и чувство превосходства над немецкими, итальянскими и французскими женщинами. Их наказывали не сильно строго, хотя насиловали они не меньше красных воинов. Но насиловали «мягко». Женщин брали едой, сигаретами, нейлоновыми чулками, пенициллином и деньгами, в последнюю очередь. Здесь глаза открывает нам свободная пресса того времени – журналы и газеты «Тайм», «Лайф», «Нью-Йорк уорлд телеграф», Международное агентство новостей, агентство Ассошейтед Пресс и неистовый исследователь темы Остин Апп с его книгой «Изнасилованные женщины завоеванной Европы», сочинением, в котором автор остался не столько бесстрастным социологом, сколько пропагандистом. Но тем не менее ситуацию высветил.

Вот итальянская особенность принудительного секса. Житель Неаполя, рассказывает, что американские солдаты, среди которых большое число чернокожих, заставляли голодных и униженных итальянских женщинам отдаваться им. Так появилось поколение расовосмешанных детей, как наследие массовых изнасилований.

Вот свидетельские показания, данные в Сенате США 17 июля 1945 года. Когда колониальные французские войска под командованием Эйзенхауэра, – в большинстве своем африканцы, – вошли в немецкий город Штуттгарт, они согнали немецких женщин в метро и изнасиловали около двух тысяч из них. В одном только Штуттгарте войска под командованием Эйзенхауэра изнасиловали больше женщин за одну неделю, чем немецкие войска изнасиловали во Франции за целых четыре года.

Яркий американский писатель Джон Дос Пассос в журнале «Лайф» от 7 января 1946 года представляет читателям «краснощекого майора», считающего, что «похоть, виски и грабеж – награда для солдата». А вот другой американский военный откровенничает в журнале «Тайм» от 12 ноября 1945 года: «Многие нормальные американские семьи пришли бы в ужас, если бы они узнали, с какой полнейшей бесчувственностью ко всему человеческому „наши ребята“ вели себя здесь». Ему вторит армейский сержант: «И наша армия, и британская армия… внесли свою долю в грабежи и изнасилования… Хотя эти преступления не являются характерными для наших войск, однако их процент достаточно велик, чтобы дать нашей армии зловещую репутацию, так что и мы тоже можем считаться армией насильников».