Интриганы

Со смешанным чувством страха и восторга я скользил по вздымающимся волнам, ощущая усиливающиеся с каждой минутой порывы ветра. Калифорнийский залив — не пруд для разведения рыбы. В районе Гуайямаса он напоминает океан и порой ведет себя так же, как океан. Мексиканцы называют залив морем Кортеса и относятся к нему с уважением. Я хотел вернуться, пока буря не разыгралась, и поэтому выжимал, из восьмидесятипятисильного джонсоновского движка все что можно. Однако при таком волнении двигатель использовал едва ли половину своей мощности.

Мотор был что надо. За все время я только однажды как следует разогнал его и чуть не наложил в штаны со страху. Мне показалось, что мы выйдем на орбиту, прежде чем я успею сбросить газ. Я имел дело с некоторыми довольно мощными агрегатами на суше, но лодочные гонки — не моя стихия, тем более что мой предыдущий опыт общения с лодочными моторами относился к временам, когда десятисильный движок считался вполне серьезной машиной.

Управлять этой лодкой было сущим наказанием. Поэтому, обогнув выступающий каменистый мыс, защищающий вход в бухту Сан Карлос, я почувствовал облегчение. Моя малютка наконец-то перестала изображать верткую доску для серфинга и перешла на ровный устойчивый ход в спокойной воде. Я расстегнул парку и скинул капюшон. Неуклюжее бело-голубое фибергласовое суденышко изначально предназначалось для рыбной ловли и со всех сторон было открыто всем ветрам. Чтобы остаться сухим, надо было надевать что-нибудь непромокаемое и плотно застегиваться даже тогда, когда идешь по ветру.

Я стер водяную пыль с темных очков и потянулся к рычагу газа, чтобы прибавить скорость. В это время справа, простите, по правому борту, я увидел тюленя. На самом деле это морские львы, и здесь они — довольно обычное явление, но я вырос в деревне засушливого, далекого от моря штата Нью-Мексико и еще не воспринимал их как должное.

Я чувствовал себя приятно, расслабленно и слегка торжественно из-за победы над ветром и волнами. Так должны были себя чувствовать Колумб или Лейф Эрикссон после того, как пересекли бурный Атлантический океан. Добравшись до спокойной воды, я не особенно торопился выйти на берег, поэтому резко переложил руль вправо, стремясь получше рассмотреть плывущее животное. Гладкая маленькая тварь спасла мне жизнь, потому что стрелок на мысу выбрал именно этот момент, чтобы дожать спусковой крючок.

Он, должно быть, целился с приличным упреждением. Стрелял с довольно близкого расстояния, немногим более ста ярдов. Но даже на прогулочной скорости лодка делала не менее двадцати миль в час — около тридцати футов в секунду, — а пули не летят со скоростью света. Когда выпущенный заряд достиг точки, где я должен был находиться, меня там уже не было. Я услышал характерный свист пролетевшей мимо пули и краем глаза заметил всплеск слева, простите, по левому борту.

Наверное, благодаря своему образу жизни в следующее мгновение я уже не сомневался, что мимо пролетела именно пуля, а не решивший покончить с собой сумасшедший шмель. Кто-то явно пытался убить меня. Я удержался от желания вильнуть влево. Стрелок, видимо, ждал этого. Обычная морская тактика — следовать за всплесками от снарядов противника в надежде сорвать его попытки скорректировать наводку. Вместо этого я резко повернул штурвал вправо, продолжая крутой вираж, пока не развернулся на полные сто восемьдесят градусов. На какое-то мгновение я оказался лицом к берегу. Человек, скрывавшийся среди камней, вряд ли ожидал лобовой атаки.

Еще одна пуля прошла мимо, опять слева. Видимо, он поставил на то, что я выровняю ход лодки в сторону открытого моря. И проиграл. Но все, что он потерял, это патрон стоимостью несколько десятков центов или песо, в зависимости от его национальности. Если бы проиграл я, то получил бы приличную дырку в голове.

После выстрела я резко переложил штурвал влево, следуя за всплеском пули в надежде, что сейчас он не будет к этому готов. Он не был готов. Третья пуля шлепнула по воде далеко по правому борту. Я заметил, как наверху блеснуло стекло: оптический прицел. Все правильно. Сейчас пора было попробовать что-нибудь новенькое, пока я не перемудрил и не нарвался на один из его выстрелов. Неплохой мыслью было вернуться в море. В новых обстоятельствах погода заботила меня меньше всего. Когда нос лодки достаточно отвернул от берега, я резко двинул рукоятку газа вверх до упора. Восемьдесят пять лошадиных сил взревели. Ускорение отбросило меня назад, на место рулевого, представляющее собой встроенный ящик для аккумуляторов с сиденьем наверху.