Интриги темного мира

И пропал, теперь уже окончательно. Зато у нас появилось море догадок и предположений. Откуда здесь какой-то друг, почему про него никто не слыхал и зачем ему с нами разговаривать. И почему дух так долго искал ответ на простой вопрос – сам тугодум или запрашивал разрешение на объяснения у того самого единственного друга?

Первые минуты после исчезновения глаза мы осторожно помалкивали про свои подозрения, потом начали перебрасываться намеками и обмениваться мнениями. Но где-то через час, поняв, что дух потерял к нам всякий интерес, начали рассуждать вслух и даже поспорили. Мне казалось, что одиноким другом может быть заблудившееся между мирами существо, попавшее сюда по ошибке, либо сбившись с пути из-за ранений или вражеских заклинаний. А Дэсгард считал, что, скорее всего, это кто-то из темных магов или шаманов, заброшенных сюда недругами. Либо, наоборот, спасающийся от преследования кого-то очень могущественного.

– Понимаешь, – пытался он объяснить, – все ходящие, попадая в трудные ситуации, постепенно накапливают опыт и способности, важно только, чтобы было достаточно магии. Потому я и надевал на тебя в первые дни накопитель. Не понимаю только, почему ты носишь его на шее.

– Так вы мне руны на всем теле написали, – вздохнула я и, поколебавшись, добавила: – Только оказалось, что там одна лишняя – это Олья определила. Ты ее еще не вспомнил?

– Вспомнил, но смутно, а вот двух нахальных малышей просто как сейчас вижу. Значит, на тебе дополнительная защита? Это хорошо.

– Да, – решила успокоить его, признавшись в совершенном без спроса поступке. – А когда я шла за тобой на Саргаш, Вандерс с сыновьями еще туда чего-то намешали. Сказали, что это усиливает сопротивление против ментальных проклятий и разных подчинений. Правда, я пока не пробовала, как это будет действовать.

– Не тревожься, действует, – горько усмехнулся Дэс. – Когда ты не хотела уходить, я пытался заставить… Или это я теперь такой слабый маг?

– Дэс, я очень ценю, что ты сейчас сам признался, но больше никогда так не делай, – тихо попросила я, но он упрямо промолчал, а потом так же тихо сказал:

– А ты можешь пообещать?

– Но у меня есть шанс уйти! Может, не сразу – обмануть, переждать, – но есть!

– А у меня есть шанс за это время сойти с ума. И есть право остаться мужчиной. И даже тебе не дано его меня лишить. Прости, любимая… Давай поговорим о чем-нибудь другом? Например, расскажи мне, что это у вас с Найкартом за клятва на крови.

И я сдалась. Рассказала ему все, что могла вспомнить, путая последовательность событий и выводы; все, что узнала и что поняла сама, кого считала другом, а кого не очень… А потом мы целовались, и уже он рассказывал разные случаи из своей жизни, почему-то исключительно веселые, и даже похищение амулета у родного отца выглядело в этом рассказе прогулкой в собственную кладовую.

– Мы падаем, – сказал озабоченно дракоша, внезапно высовывая голову из стены, когда я уже устала смеяться, а губы припухли от беспрестанных поцелуев.

– Не падаем, а опускаемся, – появился в проталине глаз духа. – Здесь живет единственный друг.

– Надеюсь, у него есть где умыться, – проворчала я, а дух вдруг как-то озадаченно оглядел наш саркофаг и исчез.

А через минуту сквозь прозрачные оконца в боках дракоши замелькала зелень, он качнулся и замер.

Прилетели, – поняла я и попросила дракошу сделать впереди оконце побольше, чтобы мы могли рассмотреть местность.

– Я построю дом, – просунулась сквозь стену черная гладкая голова размером с бочонок. – Выходите.

Она была ужасна, эта голова, лишенная даже намека на уши и нос, лишь белые сливины глаз с черными зрачками да акулий рот. Выходить к ней из безопасного тепла дракошиного пузика как-то не было никакого желания. И я бы поверила собственному впечатлению, но мне вдруг пришла на ум запоздалая и совершенно невероятная в своей простоте мысль.

– Дракоша, – строго спросила я своего монстра, – а ну-ка объясни мне, почему ты не рычишь на этого духа и разрешаешь ему заглядывать тебе в пузико?

– Он не ненужный… – не совсем уверенно сказал монстр. Помолчал и уже более твердо выдал: – Дракоша не слышит зло, как от того, который украл самого нужного Дэса.

– Дракоша, золото мое! – умилилась я, представив, какими разными могут быть понятия о зле у человека и у такого огромного жуткого духа. – А как, интересно, ты определяешь, злой дух или нет? Он ведь пытался поймать нас за ноги, рычал, рот открывал… Потом сюда тащил. Разве он не злой?

– Я дом построил, – влезла голова. К чему-то прислушалась и жутко улыбнулась: – Дух не злой, дух злых не любит. Единственный друг все расскажет. Дракоша, открой дверь.

И мой верный, преданный и проверенный в бою монстр без моего разрешения и лишних рассуждений тут же открыл с моей стороны просторную овальную дыру.

– Я первый, – придержал меня Дэс. Покосился на наивно-уверенные глаза дракоши и выскользнул наружу. – Гарх!

– Что ты ругаешься? – заволновалась я, торопливо высовывая голову, и ахнула: – Красота-то какая!