Интрижка (СИ)

— Излишне говорить, что, приехав на место и сказав ей, что хочу вернуть свою собаку, все прошло не очень хорошо. Я сказал ей, что нас не вернуть, что сделано, то сделано, но, видимо, она не поняла. Я сказал, что хочу, чтобы она вернула Рейнджера, и это она поняла. Она расстроилась, и я не мог просто сказать ей уйти, но оставить мне собаку. Я нашел время позвонить и написать тебе, когда она была расстроена. Но опять же, ты не ответила.

— Ох…

— Все ухудшилось, потому что она не могла не заметить, как я пытался до тебя дозвониться и отправлял сообщения, поэтому ей захотелось узнать о тебе, и, поскольку я не дал ей шанса, она сделала поспешные выводы о том, что Брукс — наш ребенок. Заверение ее в обратном и объяснение того, кто мы с тобой друг для друга, тоже прошло не очень хорошо. Когда выяснилось, что мы знакомы всего пару недель, а она позвонила сразу после того, как мы встретились, все пошло еще хуже, она спрашивала, что, если бы она позвонила раньше. И опять же, все прошло не очень хорошо, когда я сказал, что, никаких «что, если» мы обсуждать не будем, так как я нашел кое-кого, у нас глубокая связь, мы оба намерены исследовать это, и я полностью к этому готов.

Я уставилась на него, больше не чувствуя неуверенности в том, что просто слушаю.

Я внимательно вслушивался в каждое его слово.

Джонни продолжал говорить.

— На этом бы все закончилось, и я бы приехал к тебе, но тут вмешалась людская молва, так что к тому времени, когда Марго и Дэйв добрались до фестиваля, то, что произошло с нами тремя на пикнике на том покрывале, передавалось из уст в уста. Марго разозлилась, да и для Дэйва Шандра тоже не ходила в любимицах, поэтому они решили вернуться к своей машине, заявиться на мельницу и высказать Шандре несколько своих мыслей.

— О, боже, — прошептала я.

— Да, — согласился он. — Марго набросилась на нее, и в результате получился фарш. Она растерла ее в порошок. Я старался вести себя с ней как можно более прохладно, да и чего она ожидала в нашей ситуации. Так что Шандра уже получила от меня пару ласковых, а появление Марго полностью ее добило.

— Черт побери, — пробормотала я, начиная жалеть Шандру.

Я надеялась, что Марго никогда не представиться возможность сделать из меня фарш, потому что полагала, у нее к этому талант.

— Да, — снова согласился он. — Но Марго еще не закончила, потому что сделала поспешные выводы о том, почему мы с Шандрой на мельнице, и ей тоже нужно было сказать кое-что и мне. О Шандре и о тебе. Шандра, услышав от Марго о глубине ран, что она оставила на мне, вбила себе в голову, что, возможно, она единственная, кто сможет меня спасти, и, даже будучи в раздавленном состоянии, попыталась это сделать. Мы с Марго разубеждали ее в этом, учитывая твое появление в этой драме, и если бы она вмешалась, то нанесла бы еще больший вред. Не выдержав, Шандра, убежала, и я провел остаток дня и большую часть вечера, разыскивая ее, чтобы убедиться, что в ее состоянии она не врезалась в дерево, попеременно пытаясь дозвониться до тебя. Когда я ее нашел, благополучно доставил к родителям и оставил там, уже было поздно, поэтому с тобой решил разобраться утром. Ты привела нас к тому, чтобы исправить проблему так, как мы ее исправили, на что, sp"atzchen, я не жалуюсь, так как то, что мы сделали у той стены, было чертовски жарко. И вот мы здесь.

Здесь мы и были.

Все, что говорил Джонни казалось очень определенным, просветляющим и, если я позволю этому быть, обнадеживающим.

Но даже думай я так, я понятия не имела, каковы наши отношения.

— Кто мы теперь? — спросила я.

Его брови сошлись вместе, и снова превратились из мужественных и привлекательных в совершенно зловещие.

Джонни оглядел сарай, повернулся ко мне, обхватил обеими руками и крепко сжал, сильно встряхнув, и спросил:

— Как думаешь, кто мы, черт возьми, теперь?

Я не знала.

Поэтому и спросила.

Но я рискнула предположить.

— Не уверена, что смогу это сделать, — осторожно начала я.

— Что сделать? — сердито спросил он.

— Иди за ней. Я не хочу быть…

— Не говори этого, бл*ть, — прорычал он.

Я закрыла рот.

— Элиза, она была три года назад. Я любил ее. Этого не изменить. Я любил ее, и она разрушила меня, когда ушла, потому что так сильно я ее любил. Я не собираюсь извиняться за это, или отрицать этого, или ходить с тобой на цыпочках по тонкому льду, пока мы выясняем, что есть у нас и почему это так чертовски хорошо, так чертовски интенсивно и так чертовски все.

Я снова моргнула, глядя на него.

Он думал, что мы были…

Всем?

— Я подумал, что ты этого захочешь, — продолжил он. — Ты хотела бы знать, что мужчина в твоей жизни может испытывать такие глубокие чувства к женщине, с которой он решил провести остаток своей жизни. Но с ней этого не произошло. Она ушла. Я не был Спящей Красавицей, без сознания и неподвижно, ожидающий ее возвращения. Жизнь идет своим чередом. Я встретил тебя. Она — горько-сладкое воспоминание, и теперь она вернулась в мою жизнь, а с тех пор, как ты прочно в ней обосновались, то, к сожалению и в твою. Но факт остается фактом: она — воспоминание.