(Интро)миссия

На этом брехня Констанции обрывается, и я говорю „Ладно, деньги кончились, пока“ уже коротким гудкам. Сердце стучит в темпе гудков — страшно! Домой звонить не хочется. Выхожу в зал, якобы разменять рубль, и делаю как можно правдивее круглые глаза при виде Ромки. Он молчит, оглядывая меня с шапки до сапог. Я знаю, что он никому не расскажет, но убедиться в этом страсть как хочется. Ромка смущенно отступает в глубь кабинки, когда я закрываю собой вход в нее. Прикладываю палец к губам и напоминаю, что через семь минут автобус. Он кивает мне, открыв рот, но не произнеся ни слова.

В автобусе сидит напротив меня. Славик, гарант безопасности, если что, сидит рядом. Мы перекидываемся короткими репликами ни о чём. Часто смотрю Ромке прямо в его черные глазищи. Дурашка, он краснеет и отводит взгляд! Класс! Будто бы это я его застукал на почте с такими речами…

— Ну как, дозвонился? — вопрошаю с ехидцей в голосе.

— Нет, не дозвонился.

— А у меня на полуслове всё прервалось…

— Да, я слышал.

— Ах да, конечно — я забыл…

От такой наглости Ромка окончательно теряется и принимается разглядывать темные очертания домов. „Ну вот и славно, — это я уже мысленно подвожу итоги сегодняшнего утра, — теперь ты всё знаешь. И про меня, и то, что я думаю о тебе. Дай только повод, и я буду у твоих ног. Вернее, между ними“. Закуской нам служили пирожки — за шесть копеек, потому что эти были с рисом и яйцом.

— Слушай, Боб, и как можно всю жизнь пить эту гадость?

— Да просто, берешь стакан и опрокидываешь в себя…

Чёрт, он меня еще учит! Но молчу, слушаю внимательно.

— …Вот и всё, и закусываешь…

— Нет, закусывать неинтересно. Меня учили, что перед закуской, чтобы потом обратно не вышло, надо еще и волосами занюхать.

— Ну да, можно…

Я хватаю его за шею, морщась от ощущения огня в груди и смрада во рту, и припадаю носом, а заодно и губами к его волосам. Этого вполне хватает, чтобы вернулись утренние впечатления вкупе с вновь рвущимся наружу эякулятом. Но я откидываю голову назад, отодвигаюсь, переводя совсем не радостный разговор о самогоне на более интересную тему. Боб при помощи моих наводящих вопросов рассказывает о своей „гражданке“. Чуть не залетел с одной девочкой, главной деревенской красавицей. Вернее, залететь-то он залетел, но удалось уговорить ее пойти на „абортаж“. Сейчас немного жалеет — пусть бы ребенок был, пришел бы после армии, женился…

— Ага, так она, красавица главная, сидела бы и ждала тебя! На то она и красавица, чтобы не ждала. Ты что, только сегодня родился? Ты хоть ее… как это по-русски… любишь?

— Не знаю. Наверно.

— Вот если „наверно“, тогда правильно сделал, что уговорил. Да и вообще от этих баб одни неприятности. Вот один мой московский дружок — тот хорошо устроился. Представляешь, ему надоело постоянно залетать, и он начал жить… с парнем. И ничего, никаких тебе проблем: трахает его в сраку, а тот и не думает надуваться…

— Нет, я так не могу. Да и как это — с парнем? Они же гомики…

— Правильно, гомики, зато не залетают. А дырки, скажу я тебе, очень даже похожи…

— А ты что, пробовал?

— Приходилось один раз. Всё равно, что бабе всаживаешь.

— Но там же гов…

— Слушай, не за столом, пожалуйста! Если подмыться, то ничего такого не будет — после бани, например… Ладно, давай по пятой. Будем здоровы!

Непонятно, что переваривает Боб: пятый стакан или свежую информацию о целесобразности половых сношений через задний проход как гарантии целостности девственной плевы и абсолютной невозможности зачатия ввиду наличия остатков пищи в оном.

— Боб, а как тебе госпиталь? Этот пидар с длинными усами еще не уволился?

— Какой?

— Шеф терапии.

— Не знаю — я в инфекции лежал.

— Ах да, совсем из головы вылетело! А что, в инфекции кормили-то хорошо?

— Да получше, чем у химиков.

— Это не удивительно. Наверняка в Бухенвальде тоже кормили лучше, чем нас здесь. Ладно, будем перебиваться пирожками. Давай, выпьем за твое счастливое излечение!

— Слушай, а я ведь даже не сказал тебе „спасибо“.

— Ну, скажи.

— Нет, я вправду очень благодарен тебе. Если бы не ты…

— Если бы не я, был бы другой. Ты мне нравишься…

Боб наливал по полной. Рискну предположить, что нервничал, поняв, куда дело клонится. Поднял стакан, глядя мимо меня, куда-то „за“. Немного затуманенный алкоголем взгляд скользил по мне, так на мне и не останавливаясь. Мне же хотелось поймать его именно сейчас. Бесполезно! Горячая жидкость вновь обожгла пищевод, и я уже привычным движением привлек к себе голову с небольшими залысинами, но на этот раз и не думал ее отпускать. Губы, скользнув по бровям и носу, спозли прямо на его рот.

— Дим, прошу тебя, не надо…