Интуиция дурака, или Как достать халявный миллион решений

Если почувствуете дискомфорт и нежелание работать – ни в коем случае не останавливайтесь! Один из секретов состоит в том, чтобы идти дальше и не останавливаться, пока не почувствуете в себе раскрепощение и легкость освобождения.

Рабочий лист № 1 Заполнить обязательно!

Ваши ответы впишите сюда.

Остальные 399 страниц вклейте самостоятельно! Заполните до следующего понедельника!

Посчитайте: сколько раз вам понадобилось ответить, чтобы почувствовать себя пустым местом? И сколько – чтобы почувствовать в себе истинное «я», которое было растоптано, унижено, уничтожено вашими ложными «я»?

Продолжайте. Спросите себя: «Куда я иду?».

Рабочий лист № 2 Начните подниматься к себе, Божественному, и познайте в себе Творца и свои великие возможности

Еще сами знаете, сколько страниц.

Рабочий лист № 3

А таких страниц еще знаете, сколько?

А теперь самое главное: где найти ответы на эти вопросы?

Если у вас на все есть готовые ответы, наштампованные до вас, полученные от добрых советчиков, из умных книг, из чужого опыта, значит, вы постигли «истину» и можете спокойно закрыть книжку. Нам не о чем говорить. Общаясь с «замороженным», я почему-то испытываю некоторый дискомфорт.

А вот если ответов нет, то интересно понять, почему.

Просто:

– истине нельзя научить;

– истина не дается готовой;

– истина постигается как непередаваемый, непостижимый умом личный опыт.

Трагедия науки: яйцо умнее курицы!

Мои родимые! Могу ли сейчас пригласить вас на коротенькую прогулку?

Давайте отойдем в сторонку лет на тридцать. Прогуляемся по захудалому поселку с грязными улицами, старательно приветствуя ногами произведения табуна облезлых кур-саперов.

Войдем в дом с облупленной штукатуркой. Посидим среди опрятных сопливых ребятишек, на лицах которых появились первые рекламные угри.

Послушаем непонятное философствование стариков, так просто и обычно одетых. Они настолько просты, что, встретив их на улице, не обращая внимания, пройдешь мимо…

…Они говорили такие удивительные, странные и несуразные вещи, которые никак не соответствовали ни этой облупленной штукатурке, ни этим их застиранным сорочкам с бахромой на манжетах.

От них исходило непонятное величие и доброе могущество, их шутки вызывали вокруг постоянное веселье.

Одним словом, толпа клоунов и юмористов. Они рассказывали о таких невероятных, невообразимых, немыслимых возможностях человека…

Даже мне, пятнадцатилетнему юноше, жившему в мире фантазий и максимализма, все это казалось сказками для малышей.

И так же, как и остальные, сидел, ковыряя в носу, ожидая, когда же все это закончится. Одновременно выдумывал, изобретал убедительные для своего дяди аргументы в пользу того, почему я должен учиться в столице.

А на самом деле просто хотелось в город. Не было желания оставаться в этой дыре, где нет широких улиц, по которым вечно куда-то несутся толпы людей с умными лицами. Где нет того воздуха, которым дышат герои из телевизора.

Какому юноше не хочется оказаться в среде студентов, особенно если их до сих пор видел только в кино?!

Мечтал попасть туда, где моя фантазия рисовала жизнь с романтикой.

А мой покойный дядя, мир праху его, о котором я вслед за старшими привык думать, что в голове у него чуточку «вассалом алейкум», упорно твердил про какую-то школу:

– Право и возможность учиться в этой школе – есть великая награда Создателя.

Потом сравнивал его высокопарные речи с реальной жизнью: с немытым со времен динозавров чайником на керосинке, с деревянным вагончиком на колесах, стоявшим у входа на территорию маленькой строительной конторы, где дядя жил и работал сторожем.

Мои мысли противоречили друг другу. Только через много лет я понял, что этим старикам глубоко наплевать, где и кем работать, как выглядеть, потому что они знают, кто есть владыка истинного благосостояния.

Меня удивило, что в этой чисто узбекской деревне вдруг оказались вместе украинцы, узбеки, евреи – и все говорят об одном Боге. Чувствовал, что они так давно знают друг друга, будто вместе росли, и теперь привязаны друг к другу, словно близнецы.

Они говорили о каком-то тайном могуществе, но я-то смотрел на все через экран телевизора. Невзрачная, неброская внешняя сторона их жизни не вызывала желания подражать.

Тогда, в тот памятный день тридцать лет назад, сидели двадцать два Наставника. По одному на двух-трех кандидатов в ученики. И мы сдавали какой-то экзамен, смысл которого я понял только через много лет.

Вы уже знаете, почему мне меньше всего хотелось туда. Но меня с треском… приняли.

На следующий день нас собрали и сказали:

– Сыновья, сегодня вы в необычной школе. Какая школа лучше: обычная, в которой большие и светлые классы, спортзалы, множество приборов и пособий, много детей и знающих людей – ваших педагогов, или эта?