Интуиты. Ася

Уютная комната с панорамным окном, темный комод, массивный шкаф. Взгляд Аси охватил предметы интерьера, не зацепившись за них, и устремился к большой кровати, на которой метался Матвей. Сбившиеся простыни, съехавшее одеяло — и он. Со взмокшим лбом, вцепившийся в матрас скрюченными пальцами. На мужественном лице застыла маска страдания, исказившая правильные черты. Глаза Матвея были сильно зажмурены, губы сжаты с такой силой, что побледнели. Сквозь них вырывались те самые стоны-звуки, привлекшее внимание Аси. Он метался по кровати, кого-то проклиная. Или догоняя. Догонять кого-то во сне очень тяжело. Терять — ещё хуже.

Ася, прикусив губы до крови и ругая себя, приблизилась к кровати. Его надо разбудить, вырвать из кошмарных сновидений. Но как?..

— Матвей.

Позвала негромко, надеясь быть услышанной. Безрезультатно.

— Убью!!!!

Крик сотряс воздух.

Ася нелицеприятно выругалась и позвала ещё громче:

— Матвей!

Результат был таким же. Нулевым.

Голова мужчины металась из стороны в сторону, капельки испарины выступили на скулах и шее. Торс выгнулся, точно тело само желало вырвать хозяина из цепких лап ужаса.

Ася больше не могла смотреть на его мучения и дотронулась до обнаженного плеча Матвея.

— Ионов, проснись!! — она уже почти кричала.

Прикасаться к человеку, погруженному в сон — ошибка. И Ася это знала. Только выхода у неё не было. Не выливать же на него кружку холодной воды!

Ионов, почувствовав чужое прикосновение, среагировал мгновенно — зарычал и набросился на Асю. Та не успела даже ойкнуть — её подкинули в воздух, перевернули, а потом подмяли под себя. Жестко подмяли.

В глазах зарябило, появился шум в ушах, дыхание сперло в груди. Ионов оказался тяжелым.

— Ты!.. — в его глазах полыхнуло безумие, а руки с силой сжали плечи Аси. Он смотрел на неё, но не узнавал.

Ася закричала от боли и попыталась скинуть с себя мужчину.

— Матвей, это я! Проснись! И отпусти меня! Тебе снился кошмар, и я…

Он мотнул головой и оборвал её сбивчивую речь. Оборвал самым, что ни на есть, бесцеремонным и наглым образом.

Впился в её губы жадным, жестким поцелуем.

Его губы не церемонились с ней, так же, как его руки и само тело. Он набросился на неё, точно путник, идущий по пустыне несколько дней, изнывающий от жажды и жары, и, наконец-то, увидевший оазис. Поцелуй мужчины, привыкшего быть доминантом. Он завладел её губами разом, нахрапом, вторгся в рот языком. Сминая ее губы, он пробовал их на вкус. Хотя нет, не пробовал. Пробуют осторожно, спрашивая. Здесь вели себя по-хозяйски.

Он прикасался к ней так, словно она дала ему на это все права.

Руки Матвея намертво пригвоздили её к мягкому матрасу, а навалившееся сверху тело не позволяло делать лишних движений. Никаких.

Тело Ионова было тяжелым. Но отчего эта тяжесть была приятной?

Ася растерялась, заметалась и глухо застонала. Ничего не скажешь, хороший способ пробуждения. И губы тоже хороши. Про поцелуй она вообще молчала. Не позволила себе поддаться слабости и ответить на него. Чужая спальня. Чужая кровать. Чужой мужчина.

Замычала в чужие губы, надеясь, что Ионов хоть как-то отреагирует.

Отреагировал. Усилил напор, желая получить доступ к более сокровенным тайнам женского тела.

Как и когда его рука оказалась на груди — непонятно. Но легла властно, собственнически. Чуть ощутимо сжала.

Ася снова замычала и, кое-как высвободив одну руку, уперлась ей в плечо Ионова, желая того скинуть с себя. Ей надо освободиться. Прекратить это безобразие. Потому что Ионов по-прежнему находился между сном и явью. И ей совсем не льстила перспектива узнать, что он целует, возможно, и вовсе не её. А кого-то из прошлого.

Второй рукой она сжала покрывало, и мир снова сместился, без каких-либо усилий с ее стороны…

… комната. Уже знакомая спальня. Плотно задернутые шторы. Застывший в дверях Ионов. На его лице непонимание, страх, затаенная надежда. И взгляд — ищущий, беспокойный. А потом отчаянный крик, рвущийся из груди:

— Нет!!!

Отчаянный рывок вперед.

Вот он врывается в комнату, падает на колени. Его крик переходит в вой. Тихий, надрывный, полный звериной тоски.

Тонкая струйка крови медленно выползает из-за угла кровати. На серой паркетной доске она кажется уродливой, неуместной кляксой. Противоестественной.

Лицо Матвея искажает гримаса горя. Трясущимися руками он тянется к двум телам. Они лежат — одинокие, покинутые — там, у панорамного окна…

— Нет… нет… мать вашу!!

Кровь течет по его рукам. Их кровь. Тех, к кому он хочет приблизиться, сгорбившись и с трудом переставляя колени. Тех, кто был ему дороже всех на свете. Тех, кого он любил сильнее всех. Это кровь тех, кого он называл своей семьей.

Маленькая узкая ручка с тонкими пальчиками. На ней сверху — защищая, оберегая в самый последний роковой момент — женская ладонь с красивым маникюром. И на них — кровь… Капли, соединяющие в леденящую душу полоски.

Губы Матвея задрожали. Глаза прищурились, ресницы затрепетали. Рот исказился.

— Убью!! — крик отчаяния. Самого последнего, за которым только чернота и пустота. За которым приходит осознание, что уже не вернуть — ничего и никого…