Интурист в России (СИ)

— Разве в договоре речь идет о любви? Женщина, которую ты хочешь, любит своего мужа, и изменить это невозможно. Зато муж ее часто бывает в отъезде. Я могу обеспечивать тебе возможность во время его отсутствия проникать в ее спальню и под его личиной делать с ней то, чего ты так страстно желаешь.

Красавчик представил себе всю картину…

— То есть ты думаешь, будто мне доставит удовольствие слушать, как она шепчет в экстазе имя моего соперника и, целуя меня, воображать, будто целует его?

— Не все ли тебе равно, что дама будет воображать, если обнимать ее будут свои руки, и прикасаться к ее коже будет твоя кожа?

Красавчик зло усмехнулся. Внезапно на него нахлынула такая ярость, какой он давно не испытывал — во все дни после побега из-под стражи уж точно. Его кулак сам собой поднялся и вмазал в челюсть стоящего перед ним рогатого мутанта, после чего он принялся лупцевать его как боксерскую грушу.

— Любопытно, — проговорил, наконец, мутант, даже не пытаясь сопротивляться. — Совершенно неожиданная эмоция, такой у меня в коллекции еще не было. И массаж нового типа… Давай еще немного, продолжай!

Красавчик остановился — ярость его неожиданно схлынула, оставив лишь дрожь в руках, и сердце в груди колотилось как бешеное.

— Ты, козел с когтями, — прошипел он, — можешь свою бумажку засунуть себе в твою поганую пасть и проглотить. Я хоть и плохой человек, но не настолько, чтобы обманывать женщину, которую уважаю, и воровать у нее ласку, предназначающуюся другому.

— Но ты же без всякого стеснения целый месяц выдавал себя за другого человека, и дальше собираешься так жить, — удивился мутант.

Бумаги, кстати, и ручки в его когтях уже не было.

— Это разные вещи. От этого никому ни горячо ни холодно, и дальше не будет. Подумаешь, имя!

— Значит, отказываешься? — мутант широко раздвинул свою и без того широкую пасть и — исчез.

Глава восьмая

Красавчик протер глаза и помотал головой — он протрезвел окончательно. Дверь в тамбур между тем раскрылась и перед ним предстал объект его устремлений, то есть Белла. И Красавчик решился — разлука с любимой, которая ему предстояла, заставила его язык развязаться и он сумел, наконец, произнести вслух слова, которые тысячу раз проговаривал мысленно:

— Белла, дорогая! Зачем ты живешь с этим уродом? Чем я его хуже, что ты даже не смотришь в мою сторону? Давай уедем куда-нибудь и начнем новую жизнь!

Белла грустно усмехнулась.

— Валентин (позволь мне и дальше так тебя называть)! — сказала она. — Человека, которого ты называешь уродом, я люблю. Ради него я делаю прическу, слежу за модой, поддерживаю в норме свою фигуру — чтобы, когда мы вдвоем шли по улице, все бы ему завидовали, и он бы гордился тем, что его жена — первая красавица в нашем Городке.

— Все думают, что он тебя купил.

— Но ты-то знаешь, что это не так? Я работаю и обеспечиваю себя сама. Он содержит наших троих детей и, между прочим, вот тут, — Белла показала на свой живот, — у нас уже еще один в проекте. А теперь о тебе. Ты красивый, смелый, умный, ты само совершенство, но когда я гляжу на тебя, мое сердце не замирает и не стучит в ускоренном режиме…

— Это потому, что ты знаешь мою биографию. Я изменюсь, я стану таким, каким ты хочешь…

— Не надо тебе меняться! За время, что мы провели вместе, я узнала, какой ты есть на самом деле. Добрый, великодушный, отзывчивый. Ты стал мне как брат.

Бывший Красавчик взглянул на Беллу несколько озадаченно. Он никогда не воспринимал Беллу с этой стороны. То, что он назвал ее сеструхой Красавчика, когда представлял своему лагерному приятелю, было для него всего лишь чем-то вроде кодовых слов, чтобы тот знал, как с этой женщиной общаться, на каких тонах. Его же отношение к ней было иным.

Он с самого начала видел в Белле объект — объект физиологических устремлений, объект для зависти. Объект недоступный, и потому желанный еще больше. Объект, которым легко можно было бы манипулировать. Встречая ее на улице или охраняя по приказу босса, он часто мысленно раздевал ее, а по ночам представлял в разных позах из Камасутры.

Намерения Шнобеля приобрести Беллу в пользование он считал абсолютно естественными и вообще не осуждал. Поэтому обвинение Беллы в том, что он считает ее не больше чем красивой шлюхой, ничем не отличающейся от привокзальных девок, было более чем верным. Еще совсем недавно она для Красавчика именно такой и была. Начал менять он к ней свое отношение только после того, как ради спасения своего отца от неприятностей она приняла на себя обязанности босса по прикрытию члена его банды.