Инвалид. Том первый

Да, были у меня очень сильные подозрения в том, что надо мной проводят какие-то не совсем законные, или совсем незаконные эксперименты. Больно уж шифровался господин-доктор. Понимая, что даже за свои кровные меня могут прикрыть на всю оставшуюся жизнь, постарался вести себя как «нормальный» подросток. И вот это было самым странным. Вы многих моих одногодок знаете, которые стараются прикидываться детьми? Звучит бредово? Вот и меня смутило такое несоответствие в мышлении. Видимо, желание выжить подключило какие-то скрытые резервы организма.

Понимания того, что же со мной происходит — не было. Вот только появилось несколько неправильностей. Такого просто не могло быть. Уже теперь, со стороны прожитых лет и наблюдений за окружающими меня людьми могу сказать, что как-то одномоментно быстро повзрослел. А это явно неправильно.

Мало того, у меня завелась паранойя. А это уже совсем ни в какие рамки не лезло. Органы контакта с окружающей действительностью тоже претерпели хоть и незначительные, но преобразования. Радовало то, что они были в лучшую сторону. Все такие я стал лучше видеть, слышать и обонять. Правда, последнее не совсем радовало. Ведь пока пребывал в клинике, оно приносило больше проблем, чем бонусов. Вы даже не представляете себе, как и чем пахнет в психушке.

Так вот, возвращаясь к паранойе, могу сказать, что она меня буквально вытащила из этого милого заведения. Как только заметил первое несоответствие, заключающееся в том, что во мне начались какие-то «несанкционированные» изменения, решил об этом молчать. Причем делать это было нужно с умным лицом. Ведь когда тебе задает вопросы специалист по человеческой психологии — врать не получиться. Это тут же смогут заметить и сделать соответствующие выводы. Следовательно, нужно было говорить правду.

Вот только засада состояла в том, что, когда тебе задают однозначно провокационный вопрос, сделать это очень тяжело. К примеру, вас спрашивают, а не изменилось ли ваше зрение? И что сказать? Что я стал видеть чуть ли не в темноте? Ой, не хочу даже представлять, что со мной сделают после этого. Ведь не зря же они об этом спрашивают? Как бы не разобрали на запчасти.

Так выкручиваться, как тогда, мне в жизни не приходилось. Вот и отвечал, что по сравнению с тем, как пришел в себя, то зрение увеличилось на сто процентов. А если смотреть с сегодняшнего утра, то вроде бы ничего необычного и не происходит. И ведь все — правда. Все необычное происходило ночью, а не с утра. И так далее, в том же духе.

Происходящее дальше мне совсем не понравилось. Если в начале лечения ко мне допускали хотя бы маму, дальше началось нечто совсем невразумительное. Кстати, если верить словам матери и врачей, то отец или был в командировке, или был болен. Понять бы, какие у него могут быть командировки, если до того я даже намека на них не помню? Он всегда был привязан к своей офисной работе и сидел там безвылазно. С болезнями все еще более странно. Сколько себя помню, отец никогда не болел больше одного дня. И то, когда ему этого очень хотелось. Мы с мамой могли валяться больными гриппом по полмесяца, а он даже не чихнет ни разу за это время.

А потом, когда мне должны были начать последний курс лечения, который, по словам профессора, абсолютно точно поставит меня на ноги, нас обрадовали, что общение с родственниками, да и вообще со всем внешним миров придется временно прекратить.

Мама, естественно расстроилась, но, деваться все равно было некуда.

Когда она выходила из моей палаты, что-то буквально вопило о том, что это наша последняя встреча. Поверить в это не мог. Или не хотел? Да и кто в пятнадцать думает о смерти? Но, увы. Интуиция, или какое там чувство отвечает за предсказание будущего, оказалась права. Больше я ни ее, ни отца не увидел.

День «X» начался стандартно, зато продолжился совсем неправильно. Вначале, мне даже не дали позавтракать. А если еще учесть, что вечером перекусить нормально не получилось, очень уж был озадачен нахлынувшими ощущениями, то, думаю, вы поймете, как я себя чувствовал. Профессор о чем-то расспрашивал, заговаривая зубы, а я никак не мог прийти в себя от предчувствия будущей беды. Даже не представляю, почему был уверен, что беда будет в будущем. Но, вот был и все тебе.

Видя, что я начал нервничать, профессор достал из кармана своего идеально белого халата, с небольшой вышивкой на левом нагрудном кармане, которая изображала змею обкрутившую бокал, блистер с таблетками и предложил принять одну. Как он тогда выразился, это поможет мне взять себя в руки. И хотя интуиция просто завыла загнанной собакой, но я к ней не прислушался. Все-таки предо мной сидел специалист высокого ранга, который пообещал меня вылечить. И, как видимо, зря.

Это сейчас понимаю, что не понимаю, от чего меня лечили. Забавный вышел каламбур. Хотя… даже если бы я прислушался к своей паранойе, сомневаюсь, что смог бы хоть как-то повлиять на то, что произошло дальше. Вернее сказать, уверен в этом. Ведь вспомните, где я находился.