Инвариант

— Я заплачу вам триста если вы протянете трубу небольшого диаметра до дома, и там сделаете небольшую разводку.

— А как будет выливаться такое количество воды? — спросил Ян, — Инь, выносить ведра не менее тяжело, чем приносить.

— Понимаешь, Ян, в чем дело, сделать трубы не проблема, они большего диаметра чем водопроводные, тем более, что вывести их надо всего лишь в канаву, но я боюсь, что они будут промерзать. Хотя, наверное, если их закопать под землю то можно.

Я посмотрела на Дейнери,

— Насколько большего? — уточнил он.

— Вот такие, — я показала примерный диаметр канализационной трубы, — по дому чуть меньше делают.

— Мыши полезут, — прокомментировал Антерис.

— От них сетки ставят железные. В нескольких доступных местах.

— Эх, ладно! Уж очень интересно, что получится из ваших чертежей, эрра.

— Тогда еще нужны подводы слива к раковинам и ванне. Выглядят они вот так.

Я взяла уголек и нарисовала на обратной стороне одного из чертежей слив.

— А почему кривой такой? — удивился Антерис рассматривая мое творчество.

— Гидрозатвор это называется, вода стоит вот в этой загогулине, вот здесь и здесь, — я ткнула угольком в обсуждаемые части, — и не дает выбраться запаху из трубы.

— Понял. Эрра Ингарра, я понимаю, что это нежелательно распространять, раз Дейнери договор с Вастабом подписал, но если у вас все получится, можно я у эрра Дейнери себе домой такие же вещи закажу?

— Надо еще посмотреть захочет ли эрр Дейнери возиться со всем этим второй раз, — засмеялась я, — но если он будет не против, то и я возражать не буду.

Через три недели в доме смонтировали систему водоснабжения и отвода воды. Стиральная машинка, дровяная колонка и емкость для холодной воды тоже заняли свои места в доме.

Воду в них приходилось доставлять качая насос и изредка бегать в дом от колодца, проверяя сколько набралось воды. Но по сравнению с угрозой «70 ведер» это была мало значащая мелочь. Туалет по- прежнему оставался на улице, но это было, похоже, временным. Так как мастер Дэйнери вдохновленный моими идеями изобретал унитаз со сливным бачком. И иногда советовался со мной, как лучше его изобрести.

Почти каждый день прибегал Ильниир, он очень живо интересовался тем, что происходило в доме. Покупал для нас с Яном продукты на рынке. А я, как и обещала занималась с ним счетом и письмом. Учился он очень старательно, за пару недель выучил весь алфавит и цифры до сотни, и замахнулся на таблицу умножения. Особенно хорошо у него получалось считать в денежном эквиваленте. С яблоками или пирожками дело обстояло хуже. Все задания он выполнял тщательно и аккуратно. Я только диву давалась такому стремлению к знаниям.

Раз в неделю заглядывал в гости капитан Антерис, я угощала его стряпней и у нас даже сложилась своеобразная традиция, к его приходу я каждый раз готовила что — то новое. Сидя за столом мы обсуждали новости и события в городе. Антерис передавал Яну весточки, а иногда и письма, от Вастаба. И явно докладывал Вастабу о жизни в маленьком домике на Рассветной улице. Вастаб пока не приходил, но как сказал Антерис, собирался проведать внука несмотря на суровые обычаи.

Ян понемногу поправлялся, настойка водорослей очень помогла, раны на его теле затянулись оставляя после себя бледные, но аккуратные шрамы. Так, что деньги я потратила не зря.

Однако душевное состояние Яна оставляло желать лучшего, с каждым днем он мрачнел, злился и сидел часами в теплом углу кухни на табуретке. Чаще всего, глядя на одну, ему известную, точку в очаге. Казалось, он находится во взаимосвязи с погодой, зима постепенно вступала в свои права, и так же постепенно мрачнел Ян.

В одночасье потерять часть себя, и семью, это конечно, не способствует позитивному жизненному настрою.

Со мной он был безукоризненно вежлив и отстранен. Это нежелание показывать мне свалившуюся на него тяжесть, невольно вызывало уважение. Я старалась делать вид, что не замечаю его настроений, но с каждым днем становилось все хуже и хуже. Он все больше замыкался в себе.

Однажды за ужином когда Ян сидел глядя в полную тарелку и не сьел ни кусочка, я не выдержала.

— Жалеешь себя? — я отложила вилку в сторону.

Вообще зря я лезу не в свое дело, но торчать оставшиеся два месяца зимы, в доме с депрессивным горгом совсем не прельщает.

— Что? — он непонимающе уставился на меня. Настолько был погружен в свои раздумья, что кажется даже и не понял, что я спросила.

— К ужину, говорю, ты не притронулся, — пояснила я, — и вчера тоже, и позавчера. Я настолько плохо готовлю?

— Мне просто не хочется, — равнодушно скривился Ян, — ничего не хочется.

— Ну так я о том и спрашиваю: жалеешь себя?

— Нет, — он отвернулся к окну.

— Вот, что я тебе скажу, — рассердилась я, — ты можешь жалеть себя сколько угодно, но от этого легче не станет, только от тебя зависит проживешь ты оставшееся тебе время достойно или как зад… как- то иначе.

— И что мне делать? — зло спросил он, — они от меня отказались. Я все потерял: половину себя, семью, работу.

— Можешь забиться в угол и поплакать, — посоветовала я. Жестко конечно, но может злость поможет ему встряхнуться.