Инверсии

Среди женщин доктор была одной из самых потрясающих. Частично этому способствовал ее высокий рост. И хотя там были женщины и повыше, она все равно выделялась. Такая уж горделивая осанка была у нее от природы. Платье доктора по сравнению с большинством других было простым – из блестящей материи темно-зеленого цвета, контрастировавшей с огромной копной тщательно уложенных волос. Платье было не по моде узким.

Хозяин, должен признаться, что для меня находиться там было большой честью и счастьем. Поскольку никого больше у доктора не было, сопровождать ее на бал выпало мне, а потому я свысока вспоминал своих товарищей – учеников и помощников, большинство из которых были отправлены под лестницу. Присутствовать на балу разрешалось только старшим пажам, и немногие из тех, кого нельзя было назвать слугами в строгом смысле, прекрасно сознавали, что никак не могут блистать в обществе таких знатных, хотя и молодых, господ. Но доктор, напротив, обращалась со мной как с ровней и за весь вечер ни разу не напомнила мне о том, кто я такой на самом деле.

Я выбрал себе простую маску из бумаги телесного цвета, половинка рта которой под высоко поднятой бровью счастливо улыбалась, тогда как с другой стороны уголки губ были трагически опущены, а из глаза стекала слеза. На докторе была сверкающая полумаска серебристого цвета, покрытая каким-то лаком. Мне показалось, что это лучшая и, возможно, самая обескураживающая маска из виденных мной в тот вечер, потому что она посылала взгляд любопытного обратно ему в глаза, а значит, скрывала своего обладателя (хотя сделать это было затруднительно – фигура доктора узнавалась безошибочно) гораздо лучше, чем самые изощренные поделки из перьев, листового золота и сверкающих драгоценных камней.

Под маской, похожей на зеркало, губы доктора казались пухлыми и нежными. Она намазала их красным кремом, которым в таких случаях пользуются многие придворные дамы. Никогда прежде я не видел, чтобы она так прихорашивалась. Ах, какими влажными и сочными были ее губы!

Мы сидели за огромным столом в одном из помещений, примыкающих к большому залу, в окружении самых изящных придворных дам и их сопровождающих; на стенах висели огромные портреты вельмож, изображения их любимых зверей и владений. По залу ходили слуги с подносами, на которых стояли бокалы с вином. Я еще не видел бала, на котором было бы столько слуг, хотя мне и показалось, что некоторые из них слегка неуклюжи и неумело обращаются с подносами. Доктор предпочитала не оставаться в бальном зале между танцами и, казалось, вообще не имела особого желания принимать во всем этом участие. У меня создалось впечатление, что она пришла на бал только из-за королевского приглашения, и если против танцев она не возражала, то нарушить ненароком этикет побаивалась.

Я и сам не только волновался, но и нервничал. Таким грандиозным балам неизменно сопутствует пышность и торжественность, они привлекают отовсюду множество самых знатных семей, герцогов и герцогинь, правителей союзных княжеств и их свиты и обычно являют собой такое выдающееся собрание сильных мира сего, что и в столице оно встречается редко. Неудивительно, что подобные балы – прекрасная возможность для заключения союзов, составления планов, подтверждения дружбы или вражды, политической, национальной или же личной.

Невозможно было не почувствовать величия и исключительности атмосферы, и моя несчастная душа пребывала в смятении и волнении еще до того, как начался собственно бал.

По крайней мере мы должны были оставаться в безопасности, вдалеке от центра событий. При таком большом числе князей, герцогов, баронов, послов и всяких важных персон, требовавших королевского внимания (многих из них он и видел-то раз в год вот на таком балу), король, конечно, не мог помнить о докторе и обо мне, кто ежедневно был у него под рукой.

В зале стоял несмолкаемый гул разговоров, и я сидел, прислушиваясь к звукам музыки, спрашивая себя, какие сейчас плетутся заговоры, какие обещания и кары сулят друг другу собеседники, какие желания пестуются, какие надежды рушатся.

Мимо нас в направлении танцевального зала прошла группа людей. Возглавлявший ее тщедушный человек повернулся в нашу сторону. На нем была старая маска из сине-черных перьев.

– Если только я прискорбно не ошибаюсь, то передо мной госпожа доктор, – раздался резкий, надтреснутый голос герцога Валена. Он остановился. На руке герцога висела его жена – вторая, гораздо моложе него, маленькая и пышнотелая. Ее золотая маска сверкала драгоценными камнями.

Всевозможные младшие члены семьи герцога и их вассалы полукругом встали перед нами. Я поднялся следом за доктором.

– Герцог Вален, полагаю, – сказала она, слегка поклонившись. – Как поживаете?

– Прекрасно. Я бы задал вам тот же вопрос, но, полагаю, врачи следят за собой лучше всех остальных, поэтому я спрошу у вас, как, по-вашему, здоровье короля. Как он поживает? – Герцог словно глотал слова.

– В целом король здоров. Колено еще нужно долечивать, и у него пока остаются…