Инверсии

Красное пятно было и на потолке над железной кроватью, к которой ее только что привязали стражники. Куда бы я ни посмотрел — чуть ли не всюду была кровь, кровь еще капала со скамьи поблизости. Я посмотрел на пол. Увидел лежащего мастера Ралинджа. Или большую его часть. Тело до нижней части шеи лежало на камнях и все еще конвульсивно дергалось. Там, где было остальное… повсюду вокруг виднелись какие-то клочья красного и серого, глядя на которые можно было только догадываться о том, что случилось с его головой и верхней частью шеи.

Впечатление было такое, будто где-то там разорвалась бомба. Я видел с полдюжины зубов различного размера и цвета, разбросанных на полу наподобие шрапнели.

Помощники Ралинджа лежали рядом в одной огромной растекающейся луже крови, их головы были почти отделены от тел. У одного голова еще соединялась с плечами полоской кожи. Лицо его было повернуто ко мне, а открытые глаза смотрели на меня.

Клянусь, они даже моргнули один раз, а потом медленно закрылись.

Доктор развязала меня.

Что-то двигалось вдоль кромки ее свободной блузы. Потом движение прекратилось.

Она казалась такой спокойной, такой уверенной и в то же время словно мертвой, до крайности подавленной. Она повернула голову и произнесла что-то тоном, который я помню по сей день, — покорным, смиренным, даже горьким. Что-то прожужжало в воздухе.

— Чтобы спастись, мы должны заключить себя в тюрьму, Элф, — сказала она мне. Она приложила ладонь к моему рту. — Если это возможно.

Теплую, сухую и сильную.

Мы были в клетке. В клетке, устроенной в стене камеры пыток и отделенной от нее металлической решеткой. Я понятия не имел, почему она заперла нас здесь. Доктор оделась. Я спешно разделся, помылся, как мог, потом снова оделся. Тем временем она собрала длинные рыжие волосы, срезанные с ее головы Ралинджем. Она с сожалением смотрела на них, перешагивая через тело мастера пыток, потом швырнула сверкающий рыжий пучок на жаровню, где волосы затрещали, зашипели и задымились, а потом занялись, испуская тошнотворный запах.

Доктор спокойно отперла дверь камеры, мы вошли в клетку, она заперла дверь снаружи, бросила ключ на ближайшую скамейку, потом мирно уселась на грязную солому, устилавшую пол, обхватила колени и уставилась пустым взглядом на мертвые окровавленные тела.

Я присел рядом с ней, почти упираясь коленями в то место, где из голенища ее сапога торчал старый кинжал. В камере пахло дерьмом, палеными волосами и еще чем-то едким — я решил, что кровью. Я почувствовал тошноту. Я попытался сосредоточиться на чем-нибудь обыденном и почувствовал благодарность, когда нашел нужный предмет. Старый побитый нож доктора утратил последние из своих маленьких белых бусинок вокруг навершия на рукоятке под дымчатым камнем. Мне показалось, что теперь он выглядел аккуратнее, симметричнее. Я глубоко вздохнул ртом, чтобы не вдыхать запахов камеры пыток, потом откашлялся.

— Что… что случилось, хозяйка? — спросил я.

— Доложи то, что, по-твоему, ты обязан доложить, Элф. — Голос ее звучал устало, глухо. — Я же скажу, что эти трое поссорились из-за меня и поубивали друг друга. Но на самом деле это не имеет значения. — Она посмотрела на меня. Глаза ее, казалось, сверлят меня. Мне пришлось отвернуться. — А что ты видел, Элф? — спросила она.

— Мои глаза были закрыты, хозяйка. Правда. Я слышал… несколько звуков. Шелест ветра. Жужжание. Удар. Думаю, на какое-то время я потерял сознание.

Она кивнула, потом криво улыбнулась.

— Ну что ж, сгодится.

— А не попытаться ли бежать, хозяйка?

— Не думаю, что мы уйдем далеко, Элф, — сказала она. — Есть другой способ, но мы должны проявить терпение. Я держу все в своих руках.

— Как скажете, хозяйка, — сказал я.

Внезапно мои глаза наполнились слезами. Доктор повернулась ко мне и улыбнулась. Вид у нее без волос был какой-то странный, ребяческий. Она обняла меня за плечо, притянула к себе. Я положил голову ей на плечо, она свою голову — на мою и принялась раскачивать меня туда-сюда, как мать качает ребенка.

Так мы оставались, когда дверь распахнулась и в камеру ворвались стражники. Они остановились при виде трех лежащих на полу тел, а потом бросились к нам. Я отпрянул назад, думая, что сейчас наши мучения возобновятся. На лицах стражников при виде нас появилось облегченное выражение. Мне это показалось непонятным. Один из сержантов взял ключи со скамейки, куда их бросила доктор, и сказал, что нам нужно торопиться, потому что король умирает.

22. ТЕЛОХРАНИТЕЛЬ

Сын протектора все еще цеплялся за жизнь. Припадки и отсутствие аппетита привели к тому, что он ослабел и едва мог поднять голову, чтобы напиться. Сколько-то дней казалось, что ему становится лучше, но потом болезнь снова взяла свое, и он опять оказался на волосок от смерти.