Инверсия (СИ)

Я примерно её понял. Англичане сильно поумнели, проиграв борьбу за США. Теперь в колониях такие интриги, закулисные схватки на упреждение самостоятельности, поддержку нужных политиков происходят — византийцам не снилось. Пять лет назад в Австрало-Гвинее прошло учреждение федерации, первые выборы и сразу возник Тёмный Властелин, спутав все карты англичанам с одной стороны — с другой, сильно подыграв сторонникам британской короны.

— Кулгарди минералс на выборах поддержала протекционистов, — рассуждала Глэдис, — хотя позиции лейбористов там очень сильны. При этом в каждой партии есть свои внутрипартийные течения, которые не ладят между собой. Есть еще левые и независимые. Надо искать того, кому выгодно очернить «Кулгарди минералс» и её политику. Это может быть бизнес: на Лондонской бирже торгуются акции золотых компаний от Австрало-Гвинеи. Знаешь сколько их?

— Нет. — повинился я.

«Ведь у меня есть ты и немного надежды». — добавил про себя.

— Около семисот компаний. — озвучила Глэдис. — Да это могут быть игры недобитых эсперов, криминал, простая случайность. Представляешь, насколько трудно в этом разобраться? В одном я уверена: твои родители добропорядочные подданные и ни в чем не замешаны. Остается выяснить, кто их подставил и где они сейчас. А ты собираешься покинуть нашу гимназию, дав повод для злословия и слухов. Это слабость.

— Оставшись, я дам повод для злословия против лорда Беллингема. — возразил ей. — Меньше всего желаю такого исхода.

— При чем здесь мой отец? — сделала вид, что не понимает Глэдис.

— Лорд Беллингем ожидает назначения от королевы и кабинета. — не принял я её правила игры. — Чем выше будущий пост, тем больше врагов. Кто не воспользуется слухом, что его гимназия пригрела «сына изменников Родины»? Я не стану причиной таких нападок.

Глэдис задумчиво посмотрела на меня.

— Из Бромптона в Оксфорд не поступают. — вынесла она свой приговор.

— Подумаю о будущем, когда с родителей снимут обвинения. — не сдавался я.

— Расследование, юридическая борьба, всё это может занять годы. — была серьезна Глэдис. — Как же твои друзья, люди дорогие твоему сердцу в нашей гимназии? Ты больше их не увидишь, возможно никогда.

— У меня только один человек в гимназии, который мне дорог. — признался неловко я.

Кожные покровы на лице предательски покраснели, сердечко застучало, ладошки вспотели.

— Верю она поймет, насколько тяжело решение тяжело для меня и настолько же единственно правильное в данной ситуации. Быть причиной несчастья для любимого человека, что может быть ужаснее? Ботинки неудачника жмут, рубище изменника колет, но рисовать своими руками «булл» на ней, словно устраивать чаепитие с Иудой.

Булл — это красный, центральный круг в дартсе. Так то игра плебейская, но наша школьная принцесса не станет морщить носик.

Суровая складка пролегла на её гладком лобике.

— Не увидишь никогда. — повторила Глэдис последнюю фразу. — Тебе нужна помощь. Хотя бы в выборе детектива. Или неужели ты сам надумал уехать в Австрало-Гвинею?

Она строго прищурила свои милые глазки.

— Нет, нет. — забормотал я, очарованный особенностями дедукции блондинистого монстра. Напором. Намеком. Умением вести переговоры. — С радостью воспользуюсь твоим советом. Я верю в себя: ложь растает утренним туманом. Жизнь наладится.

Глэдис с минуту поискала следы вранья и неуверенности на моем лице. Но оно отражало только раскаяние, безмерную любовь и температуру окружающего воздуха.

Я аккуратно промокнул платочком Глэдис свое лицо. Никак не могу улучить случай вернуть его обратно. То есть, хозяйственный российский мужик внутри меня уже принял решение оставить навсегда, но английский джентльмен вовсю надрывался в крике, как это неправильно. Компромисс нашелся, и надеюсь школьной принцессе он понравится.

Глэдис достала свою «страшную книжечку», провела открытый сеанс каллиграфии, вырвала листок и вручила его мне. Под переливы звонка от колокольчика Джонса.

— Безмерно благодарен, Глэдис. — искренне сказал я. — Не буду тебя задерживать, но обещаю, что не стану разочарованием. Посмешищем. Странным воспоминанием. Поверь мне.

Она резко отвернулась и выгнала меня прочь своим: «иди уже и не попадайся мне больше на глаза! По крайней мере сегодня.»

Сейчас, сидя за краешком парты, изуродованной чернильными надписями, ножом, жевательной смолой и отпечатками немытых рук бедноты, я осознал, насколько глубже стала социальная пропасть между нами.

Забитый ботаник украдкой косился на меня, старательно изучая. За ним сидела девица: черное платье, белый фартучек, золотистые волосы заплетены в косу. Лицо красивое, но маловыразительное и строгое — у Глэдис поживее будет. Я что, машинально выбрал парту потому, что эта девчонка напомнила мне школьную принцессу гимназии Беллингема?

Глупое сердечко: меня есть дела поважнее, чем оплакивать понижение своего комфорта и статуса.

Мисс Кулстоун еще разбирала поэму какого-то страдальца, когда раздался слоновий топот и еле слышный треньк колокольчика. Хорошего звонка не нашлось и рандомный бедолага бегал по школе с неказистым колокольчиком, извещая о переменах.