Инверсия (СИ)

— Все так сначала говорят. — философски сказал Колин, разливая «Хайн»* в заботливо подставленный округлый бокал. — А потом развод и дележка имущества. Не успеешь оглянуться, как ты на островах Филиппа** ищешь себе подружку для утех. Здесь нечего стыдиться, я обязательно помогу тебе, друг!

Эдвард махнул бессильно свободной рукой. Отвечать на подначку Колина совсем не хотелось.

— Что там у тебя? — спросил он бессильно. — Каким оружием ты меня добьешь, Брут?

— Не хотелось бы. — посерьезнел Колин. Он вытащил из портфеля папку, достал листок, передал комиссару.

— Заключение доктора… в результате медицинского вскрытия… анализ показал… апоплексический удар. — пробубнил быстро вслух Эдвард. — Причем здесь Средний Скотленд-Ярд?

— Это связано с делом Дашеров, которое я сейчас веду. — мягко прояснил Колин. — Очень странное обвинение по признаку обнаружения государственной измены, при сборе первичной информации по факту кражи со взломом, в переданной местным департаментом полиции Австрало-Гвинеи телеграмме. Твои ребята участвовали в обыске дома у Дашеров. После обыска старика хватил удар. Будут досудебные комментарии? В Центральном уголовном суде мне хватит пяти минут, чтобы доказать судье всю чушь и безосновательность утверждений о признаках госизмены.

Эдвард Генри вспомнил: в воскресенье к нему приходил посыльный офицер, докладывающий обстановку в городе. Комиссар полиции не работал в выходные, но всегда держал руку на пульсе событий. Как назло, на заднем дворе особняка в тот день у него проходил барбекю. Подписал расслабленно пару документов, отпустил офицера. Выходит, среди бумаг было постановление на обыск, которое потом отнесли дежурному судье. Который мог спокойно, точно так же, бухать у себя дома.

— Кто-то меня подставил. — страшным голосом сказал Эдвард. — Вот мой комментарий. Но доказать связь между ударом и обыском ты тоже не сможешь.

— Мне и не надо. — сочувственно заметил Колин. — Достаточно просто слить эту историю в газеты.

Эдвард Генри страдальчески поморщился.

— Мы же друзья. — скорбно проговорил он.

— Поэтому я здесь. — объяснил Колин. — Возможно если твои хамовитые деятели правосудия объяснятся с родственником пострадавшего, принесут самые искренние извинения, то дело можно будет замять. Иначе я буду просить судью вынести частное определение в адрес сотрудников полиции, участвующих в обыске. Дольф Дашер тридцать девять лет служил у старого лорда, отца Эндрю Беллингема. Имеет королевские награды личным оружием и медали «За храбрость», «Таитянская кампания», «Антарктическая экспедиция».

— А-а-а. — наконец дошло до Эдварда. — Так это тот самый старик, с которым Ричард Беллингем здоровался лично за руку на приёме по случаю запуска своей гимназии?

Он нецензурно выругался. На приёме Эдвард, естественно, присутствовал. Пусть его старший сын заканчивает учебу в школе-пансионе Регби и менять школу на другую, без уважительных причин не принято, младший точно пойдет в гимназию Беллингема.

Какие уроды из его родной службы посмели себя так вести со столь достойным сыном своей отчизны?

— Вые…. — убедительно произнес Эдвард, багровея. — Сегодня же этих сук найду и вые…

Ругался Эдвард Генри редко. Столь грязно — по пальцам одной руки пересчитать. В этот раз хладнокровие ему изменило.

— Ты уж постарайся. — посоветовал Колин Финч прощаясь. — В том числе письменно. Осадочек от этой истории очень неприятный. Серьезный удар по твоей репутации.

Взбешенный комиссар немедленно вызвал своего помощника и отдал распоряжение найти всех сотрудников, участвующих в воскресном обыске. Для успокоения нервов решил съездить в собор Уолсингемской Богоматери на обедничную проповедь.

В соборе его поджидал второй удар. Места на скамейках перед алтарем ранжированы. Это негласная традиция, никем никогда не нарушаемая. Первые три ряда для элиты, середина для прихожан попроще, места сзади для остальных. Не дай тебе бог перепутать: безопаснее пьяным по проспекту пробежаться, с частушками про королеву.

Эдвард Генри с замешательством увидел зияющий провал на месте третьего ряда. Удобной, полированный многими годами и упитанными аристократическими задницами, скамьи не было.

— Отломали, хулиганы какие-то. — пристально глядя на комиссара сказал церковный служка. — Чинят теперь скамью. Мы вас на другую посадим.

Другая оказалась в конце зала. Эдвард с немым удивлением посмотрел на служку.

— Самое удобное для вас выбрали. — игнорируя явный гнев комиссара, произнес тот.

Этот вторник комиссара полиции явно вознамерился стать самым несчастливым днем в его жизни.

Решив с достойным смирением снести подлый удар судьбы, Эдвард Генри уселся на заднем ряду. На кафедру вышел его Преподобие Мартин Монтейт.