Инвестор

– Какая дура попрется ночью на заброшенный завод в глухомани? – заявил Николай, пнул ногой одну из собачьих голов, и та неуклюже покатилась в зыбкую темноту.

– Допустим. Но кто мог узнать, что Назарова вальнули? – воскликнул Сергей. – Про отрубленную руку могли знать Банкир и тот бывший мент Ермоленко. А как могло всплыть то, что произошло той ночью в больничке, где Генке окончательно перекрыл кислород Коля Коршунов? Об этом знали только мы трое! Или кто-то из вас проболтался?

– Ладно, все это хрень, – раздраженно произнес Абиев. – Разве это что-то меняет? Мы здесь, и что дальше? Нас расстреляют? Погрозят пальчиком и отпустят? Или этот дурацкий спектакль еще не закончился? Мне надоели эти кошки-мышки! – Он хотел сказать что-то еще, но застыл с открытым ртом.

Из темноты послышались странные звуки, и азербайджанец резким жестом велел всем замолчать. Лишь когда в сумрачном помещении наступила звенящая тишина, стало понятно, что это.

Где-то совсем рядом плакала женщина. Даже не просто плакала, а рыдала.

Абиев переменился в лице и ринулся на этот звук.

В его мозгу, измученном бессонницей и отчаянным страхом, раненой птицей трепыхалось лишь одно-единственное слово: «Самира».

Лишена выбора

Пока старые приятели, объединенные не только тесными отношениями, но и бедами, обрушившимися на них, бродили по территории старого завода, на обочине остановился еще один автомобиль.

В салоне подержанной «Тойоты» сидела Дарья и невидяще глядела перед собой. Двигатель был давно заглушен, но она не убирала рук с рулевого колеса, словно все еще сомневалась в принятом решении. Дарья будто втайне ждала знак, некую примету, явно свидетельствующую о том, что вся эта затея была откровенной глупостью с самого начала, и самое лучшее, что сейчас она в состоянии сделать, – это убраться из этой глуши как можно быстрее.

Дарья с превеликим удовольствием поступила бы так, если бы не сообщение, которое она получила вчера вечером, буквально за полчаса до приезда Артема. Лишь только скользнув по письму глазами, Дарья поняла – все рухнуло.

Да, рухнуло, потому что у нее не осталось сил сопротивляться. Человек, подбрасывающий крыс к входной двери, не шутил. После покушения на Артема она имела возможность убедиться в этом. Да, Даша слышала, что несостоявшийся убийца Павлова погиб в перестрелке, но это ровным счетом ничего не меняло. Ведь он являлся всего лишь исполнителем. А их могло быть несколько.

Вряд ли на нем все и закончится.

Дарье хотелось бы в это верить, если бы не новое сообщение, в котором значилось следующее:

«Избавься от адвоката. Не послушаешься – заберу твоего сына. Получишь его по почте, частями. Нежно целую и жду встречи на котельном заводе. Надеюсь, ты не передумаешь».

– Это полнейшее безумие, – шепотом произнесла Дарья, взъерошив спутанные волосы. – Зачем я здесь? Чтобы меня убили и прикрыли какой-нибудь рогожей, пока мой труп не найдут голодные собаки?

Она взглянула в зеркало заднего вида и неприятно поразилась.

«Нет, это издерганное существо с увядшим лицом – вовсе не я! Это в кого же я превратилась?! Труп в морге куда лучше выглядит!»

Дарья подумала об Артеме, и на ее глазах выступили слезы.

Сейчас она проклинала себя за то, что не сдержалась и так спонтанно уехала. За то, что толком не отблагодарила этого человека за все, что он сделал для нее, по сути, едва знакомой женщины. А ведь Артем искренне хотел ей помочь. Она видела в его глазах разочарование, когда садилась в такси. От этого молчаливого укора во взгляде Артема ей сейчас хотелось выть и лезть на стенку.

«Ничего не исправишь, – подумала она, вытирая мокрые глаза. – Хочешь выть – вой. А стенок здесь нет, лезть не на что. Давай, вперед».

Дарья взяла смартфон, оживила его мазком пальца по экрану, и на нем мгновенно запестрела карта местности. Судя по всему, идти до того самого завода придется не более километра. До десяти часов еще оставалось двадцать минут, так что она вполне успевала.

В какой-то момент Дарья испытала непреодолимое желание позвонить Артему, но сдержалась. Вряд ли он будет разговаривать с ней после ее отъезда. Павлов даже не отреагировал на ее сообщение, в котором она просила у него прощения.

Женщина вздохнула, выбралась из машины и, спотыкаясь, побрела в сторону лесополосы. За ней темнели массивные постройки котельного завода.

Западня

Джафар подлетел к покосившейся двери, за которой слышался плач, и рывком распахнул ее. Пол мастерской был застелен пыльным брезентом, дырявым, словно решето. В глаза азербайджанцу тут же бросилось нечто продолговатое, бесформенное, завернутое в черный полиэтилен. Рядом притулилась громадная клетчатая сумка, чем-то набитая под самую завязку.

У Абиева внутри все оборвалось.

– Самира! – заорал он не своим голосом, кидаясь к странному кокону.

Пол под его ногами тревожно задрожал, издал отчетливый хруст. Ему казалось, что он бежал по настилу, доски которого снизу жадно пожирало пламя, и пол вот-вот должен был обрушиться под его весом.

– Самира! – повторил Джафар, торопливо разматывая полиэтилен.