Invider. Печати 1 и 2

– Это же бесчеловечно, – снова сказал первый.

– Тебе что, жалко коммуниста? Ты посмотри, что они со страной сделали? А эту рожу я хорошо помню…

Они помолчали. В наступившей тишине слышались лишь стоны раненых. Наконец, второй сказал:

– Ладно, поступай, как знаешь, я пойду. Я ничего не видел.

Первый солдат подождал, пока шаги его напарника смолкнут, затем, убедившись, что никто из военнослужащих не заходит в раздевалку, приставил дуло автомата к голове Мануэля и произвёл выстрел.

Самико вздрогнула, и видение поплыло перед ней. Она снова увидела мрачную процессию в балахонах, увидела парня с гитарой и гигантский корабль-крепость.

«Я поняла! – вдруг воскликнула Самико. – Я поняла!»

«Что ты поняла?» – отозвался внутренний голос.

«Люди в балахоне – это борцы первого порядка. Парень с гитарой – это производная от песни! А корабль, который разрушает всё на своём пути – это противодействие второго порядка! Это уравнение! Уравнение цикличности человеческой природы!»

Девушка очнулась. В воздухе пахло хлороформом. Где-то рядом стонали, слышался звон металлических инструментов, гомон множества голосов, возня, скрип несмазанных пружинных коек. Боль от ожогов прошла, видимо, её тело обработали специальной мазью. Но взгляд её ничего не видел, упирался в тёмную непроницаемую стену. Самико вздрогнула и вцепилась руками в бинты, наложенные на глаза.

Самико изо всех сил дёрнула руками и сорвала повязки. Сквозь кровавую пелену и ослепляющий свет электрической лампы вокруг неё начали вырисовываться окружающие предметы. Она лежала в больничной койке посередине большого помещения, в котором находилось ещё человек сто или больше. И с противоположной стены этого помещения прямо на неё смотрел круглыми стёклами застывших очков император Хирохито.

Текст кончился. Полина посмотрела на часы. Они показывали без пятнадцати час. Инвайдер так и не появился в сети. Уставшая от напряжения Полина решила, во что бы то ни стало, встретиться завтра с Машей и всё ей рассказать. Сейчас же ей хотелось одного – крепко выпить и столь же крепко уснуть. Сделав последний глоток пива из бутылки Данилы, она пошла на кухню и открыла холодильник.

Водка!

Это магическое для большинства населения России слово обладает поистине огромной властью над волей и разумом. Полина хорошо это знала, поскольку помнила Серёжу Мотко, полностью спившегося к концу третьего курса. Но сейчас она твёрдо решила выпить: волевым движением она достала бутылку, поставив на стол. На закуску пошла бутылка газировки, купленная Артёмом и недоеденный арбуз (честно говоря, Полина ничего не смыслила в хорошей закуске, да и в прямом доступе сейчас ничего не наблюдалось, кроме, разве что, рыбного супа и неприкосновенной банки с красной икрой).

Налив себе в рюмку огненной воды, а в стакан – газировки, Полина снова подумала о трёх новеллах. Что может их объединять? Ведь это «что-то» наверняка лежит на поверхности. Это как загадка на сообразительность. Например, лежит в поле мёртвый мужик с ранцем за спиной, вопрос: отчего он умер? Как-то Полина задала её своим однокашникам, и никто не мог ответить целую неделю. Но ответ оказался простым и логичным донельзя (пытливый читатель может попробовать сам ответить на него, а проверить себя он сможет ближе к концу нашей истории, или же, заглянув в интернет).

Так же и здесь. Слово, отвечающее на главный вопрос, связывающее все новеллы в одну идею. А, может, это не слово, а число? Может быть, сорок два?

Что общего между рухнувшими небоскрёбами, атомной бомбой и военным переворотом? Ну, да: дома взорвали, бомбу взорвали, дворец пытались взорвать, но вроде, остался цел. А причём тут могут быть бумажные журавлики? А ещё люди в балахонах, певцы с гитарами и корабли-ледоколы. И вообще, они как-нибудь связаны с общей концепцией или это так, метафоры?

«Замечай детали, – вспомнила Полина слова Инвайдера. – Да, бумажные журавли – очень заметная деталь».

– Ладно, чёрт с ними со всеми! – громко сказала Полина. – Завтра встречусь с Машкой, всё ей расскажу, и мы вместе прищучим этого гада! Уж она-то мне точно поможет!

С этими словами она взяла рюмку и опрокинула в себя её содержимое, затем быстро, по-студенчески, запила газировкой из стакана.

Немного поморщившись, Полина взглянула на бутылку. Какое-то время она просто глядела на неё, понимая, что до сих пор даже не обратила внимания на этикетку. На бутылке синими буквами было написано: «журавли».

Утро встретило Полину недобро. Неприятно сглотнув сухим ртом и больно уколов в голову, оно произнесло голосом Артёма:

– Ну, ты даёшь! Там же полбутылки оставалось! Нет, мне не жалко, конечно, но как-то странно… Ты ж вроде водку не любишь, с чего это ты?

Полине стало очень совестно. Она жадно пила воду из кружки и понимала, что выглядит сейчас в глазах мужа, мягко выражаясь, не очень. Ведь сам Артём выпивал редко.

– Понимаешь, Тём, ну так вышло… Захотелось расслабиться, а потом… Вчера же год как Пашка погиб!

– Какой ещё Пашка?