Инвиктус

Имоджен поступала в Академию на исторический факультет. Весьма популярный, с большим конкурсом, он выпускал гораздо больше историков, чем требовалось для экспедиций. При каждой возможности Имоджен просилась в путешествие во времени — только для того, чтобы в очередной раз узнать, что на ее место берут другого, более опытного историка. Один раз ее записали в резерв (чтобы отметить такую удачу, она купила мороженое с ароматом лаванды и лимона), но в итоге из этого все равно ничего не вышло.

Пока же Имоджен работала консультантом по стилю в бутике, одевала богатых и знаменитых по моде их любимых исторических эпох. Должность в «До и дальше» оказалась хлопотной и низкооплачиваемой, но она всегда возвращалась домой с какой-нибудь очередной историей. Ей нравилось представлять в лицах своих самых колоритных клиентов. Например, Элеонору Чан, жену сенатора, страстную любительницу «ревущих двадцатых»; поговаривали, что Элеонора даже пыталась дать взятку ради участия в экспедиции в Нью-Йорк двадцатых годов двадцатого века. Или Люсиль Марше, которая носила только белые столы с расшитой каймой и сидела на строгой диете из пищевых кубиков с ароматом сои. А еще Патрика Лукаса, который постоянно заказывал цилиндры и прочие изысканные головные уборы и не хотел платить, когда приходил заказ.

Фар никогда не встречался с этими людьми, но воспринимал их теперь как старых знакомых. Пародии Имоджен были ничем не хуже записей рекордеров, и это радовало Фара, потому что он решил никогда больше последних не смотреть.

— Что случилось сегодня? — Какая-нибудь забавная история была бы кстати и, может быть, помогла отвлечься от навязчивых мрачных раздумий.

— Получила нагоняй за то, что принесла миссис Чан платье с заниженной талией большего размера. — Имоджен воткнула ложку в мороженое, и серебряные браслеты на ее запястье звякнули. — Поступил новый заказ на костюм. МВЦ «Черчилль» готовится исследовать Флоренцию четырнадцатого века. Так что всю следующую неделю буду тонуть в платьях эпохи Возрождения. Придется просмотреть весь гардероб рекордеров, чтобы подго…

Она оборвала себя на полуслове. Неожиданный поворот в разговоре расстроил Фара. И зачем она… Ах, да. Машины времени. Путешествия по времени. Гардеробы.

Как раз то, что нужно, чтобы отвлечься.

Какое-то время Имоджен сидела не двигаясь. Мороженое капнуло с ложки на ковер.

— Уверена, ты имеешь право подать официальную жалобу.

В этом вся Имоджен. Вечная оптимистка. Трава зеленее на этой стороне и никогда, никогда, никогда не сдавайся — вот ее девизы. Обычно отношение кузины к жизни оказывало на Фара живительное действие. Доза цвета и сахара для уравновешивания скептицизма в нем самом.

Она хотела как лучше. Всегда. Но сегодня попытки Имоджен взбодрить брата не достигали цели. Провал на симуляторе в Академии означал конец карьеры. Провал в реальной экспедиции мог означать конец света. Когда речь идет о путешествии во времени, не существует такого понятия, как вторая попытка, и инструктор Марин прямо в лоб заявил Фару, что он не является исключением.

— Мне не хотелось бы об этом говорить, — пробормотал Фар.

— Ладно. — Имоджен скривила губы. — Я потратила пятнадцать сотен кредитов не для того, чтобы смотреть, как тает мороженое. Поэтому тебе лучше оторвать задницу от пола и доесть его со мной.

Фару не хотелось шевелиться, но пятнадцать сотен кредитов — плата за более чем двадцать часов сверхурочной работы в бутике. Мысль о том, что плоды упорного труда Имоджен тают, превращаясь в ничто, заставила его взять ложку и сесть.

На сегодня и так уже достаточно потерь.

Они принялись по очереди черпать золотистый крем. Интервалы Имоджен заполняла сплетнями с Нового Форума и байками из магазина, стараясь не касаться путешествий во времени. Но заминки в беседе оказались неизбежными. Путешествия во времени открыли всего тридцать один год назад, но они уже прочно вошли в повседневность. Все крутилось вокруг них: развлечения, фасоны, наука, архитектура, сельское хозяйство. На улице ты везде натыкался на костюмы из флэш-кожи двадцать второго века, а по имплантам шла реклама: «Мед Зомбиз — сладость возвращается (одобрено центральной комиссией по восстановлению агрокультуры)». Какой бы цензуре ни подвергала Имоджен свою речь, ранящие подробности все равно проскакивали.

ДЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗ…

В дверь позвонили.

Фар почувствовал облегчение, когда кузина вскочила и побежала в прихожую — только фиолетовые полосы взметнулись. Открыв дверь, она ничего, кроме пустого коридора, не увидела.

— Странно. О… — Имоджен нагнулась, рассматривая что-то, чего Фар видеть не мог.

— Что там? — спросил он.

— Это… письмо. — Кузина толчком закрыла дверь. — Для тебя.

Письмо. Фар почувствовал, что волосы на загривке встают дыбом, хотя и не понимал почему.

— Старая бумага. И настоящие чернила, — заметила Имоджен, протягивая конверт. С его именем, написанным изящным почерком. — Я такие вещи только в музеях видела и симуляторах.