Иные Миры

Переживание посмертного опыта и сегодня составляет суть посвящения у друидов, мистической секты древних обитателей Британских островов, дожившей до наших дней. Неофита кладут в гроб, который помещают в лодку, и пускают ее в открытое море. Это уже не просто ритуал. Останется ли он жив или погибнет – зависит от случайности, от того, насколько бурно в тот день море.

Но, если посвящаемый выходит из испытания живым, он выносит из него опыт реальной близости смерти.

Глубокое переживание посмертного опыта – непременная составляющая обряда посвящения в шаманы. Будущий шаман удаляется в безлюдное место и там в течение трех (или семи) дней пребывает в состоянии символической смерти. Все это время он не ест и не пьет, «не подает признаков жизни», «лежит бездыханный, лишенный речи, точно мертвый».

Память о приобщении к посмертному опыту можно видеть и в некоторых христианских обрядах. Возможный отзвук ее – в жесте складывания рук на груди, как у покойника, при принятии Святых Тайн. Видеть его можно и в обряде крещения. Символическое вхождение в водную купель – память вхождения в воды потустороннего мира. Смысл этой ритуальной смерти выражает максима одного из католических теологов: «Тот, кто умирает до того, как умрет, не умрет, умирая».

Вокруг этого же центрального момента – символической смерти и возвращения к жизни – по сей день строятся возрастные обряды инициации в Азии, Африке и на Американском континенте. Как и в других религиозных и мистических традициях, приобщившись к этому опыту, прозелит возвращается к жизни уже в новом качестве, в качестве человека, заглянувшего по ту сторону черты. Как и у шаманов, это мнимое посмертное состояние может продолжаться в течение нескольких дней. При этом близкие должны горестно оплакивать «умершего», пока им не объявят, что такой-то, побывав в царстве смерти, вернулся к жизни.

Таким образом, речь идет о практике, которая проявляется на различных и довольно удаленных друг от друга уровнях духовного опыта. Сама всеобщность этого проявления наводит на мысль о том, что за этим стоит, возможно, такая же общность памяти. Я имею в виду память о случаях возвращения к жизни после пережитого опыта смерти.

Нашему сознанию, которым очерчен круг земной нашей жизни, не дано ни помыслить, ни вообразить, что представляет собой этот план. Когда известную болгарскую ясновидящую Вангу спросили: «Сохраняется ли личность после смерти?» – она ответила одним словом:

– Да.

8. Приходящие «оттуда»

Воспоминания переживших смерть и сам факт их возвращения – это одна группа свидетельств, исходящих от тех, кто остался как бы по эту сторону черты. Кроме них, существует, однако, и другой ряд. Это то, что приходит к нам «оттуда», с другой стороны черты. Той самой черты (она же Лета, Стикс, Река забвения), для перешедших которую нет, как мы видели, и не может быть пути обратно.

О том, что образы умерших могут являться живым, упоминают древнейшие тексты. Если судить по запретам вызывать мертвых, которые содержит Ветхий Завет, практика эта известна была уже в то время. Но я предпочел бы говорить здесь о случаях, когда усилия к появлению таких образов исходили не от тех, кому являлись они, не от живущих.

В 1839 году на Бородинском поле проводились большие маневры в память знаменитой битвы. На торжествах присутствовал герцог Максимилиан Лейхтенбергский, сын принца Евгения, командовавшего при сражении французским корпусом, впоследствии вице-короля Итальянского.

К недоумению высоких участников празднования герцог стал расспрашивать их, как разыскать ему монастырь святого Саввы. Откуда бы ему, никогда не бывшему в России, вообще знать об этом монастыре, расположенном в пустынном месте близ небольшого уездного города Звенигорода? История, которую услышали присутствовавшие, не могла не удивить всех.

В дни вступления французской армии в Москву принц Евгений со своим конвоем и несколькими генералами оказался неподалеку от монастыря, где они решили и заночевать.