Иные миры, иные времена

Нэн Мэксилл прекрасно понимала, какая проблема стоит перед ней. Эш был поистине подарком для жителей Земли. Все могли бы поучиться у него. Ученые могли бы разобраться во многих вопросах, решить которые сами не в силах. Эш мог бы подхлестнуть техническое развитие. Музыковеды и филологи сделали бы удивительные открытия. Но больше всего, конечно, выиграли бы фермеры, поскольку Эш мог превратить в оазис любую пустыню. Было бы просто нечестно по отношению к людям скрывать Эша на ферме графства Эвартс.

Но когда Нэн думала об этом, перед ней всегда вставала одна и та же картина: Эша мучают, Эша допрашивают вежливые и недоверчивые люди.

Ведь они не поверят ему. Они будут отрицать существование пшеницы, необычных яблок, они не поверят играющей без смычка скрипке. Они подвергнут Эша испытаниям: интеллект, координация, память, физические нагрузки, всевозможные уколы и осмотры… «Где вы родились, как ваше полное имя, кто ваши отец в мать?.. Да-да, конечно, мы понимаем, но попытайтесь да вспомнить, мистер Э… Эш. Попробуйте-ка вспомнить детство…» А если они наконец поверят, будет только хуже.

«Еще усилие, мистер Эш, это уравнение — конечно, вы можете… Нам известно, что вы владеете телекинезом — покажите нам… Еще, пожалуйста… Еще раз… Теперь повторите о заживлении ран… Будьте добры, еще раз о растениях…» Или это будет иначе? Ведь Эш может погибнуть не от жадности людей к информации, а из-за страха и ненависти ечловека ко всему чужому. Арест за нелегальное вторжение — или за все, в чем его захотят обвинить, речи в Конгрессе, шум в газетах… Шпион, диверсант, агент чуждых миров («Кто знает, что он делает с растениями?..») Невозможно выдвинуть против Эша официальное обвинение — но это не значит, что от Эша не смогут избавиться те, кто напугается инопланетного нашествия. Судебные процессы, приговор, опека, линчевание…

В век всеобщего страха нельзя открывать существование Эша; ничего, кроме беды, из этого не выйдет. Но Мэксиллы и не хотели обращать на себя внимание всего графства Эвартс. Нэн знала, что отец не жаждет делиться тайнами урожая. Глэдис и Мьюриэл только и знали, что отец нанял чудаковатого работника. А младших можно научить, как себя вести. Да, собственно, Эш и рассказывал о себе только Нэн.

В эту зиму Мзксилл купил еще двух коров. Старые, остлявые, они давали мало молока и предназначались на мясо, да и того было бы совсем немного. Но когда за ними стал ухаживать Эш, они начали молодеть на глазах, глаза их прояснились, бока стали круглыми, и вскоре коровы давали столько молока, словно только что отелились.

— Хотел бы я знать, почему он не проделывает такой фокус со свиньями? — спрашивал Мэксилл у Нэн.

Эша старик просто игнорировал. — Боровки что-то совсем сдали.

— Никакой это не фокус, — объясняла Нэн, — простo Эш больше нашего понимает. И он не станет делать ничего, что помогает убийству. Он ведь сам не ест ни мяса, ни яиц, и молока не пьет.

— Сделал же он, что куры стали лучше нестись, А молоко какое!

— Чем лучше несутся куры, тем дальше они от топора. И корова тоже. А молодые петушки лучше не становятся, ты же видишь. Он не хочет делать так, чтобы животные годились в пищу. Или не может. Спроси его самого.

По почте стали приходить каталоги семян. Никогда прежде Мэксилл не интересовался огородом — только вскапывал его, предоставляя девчонкам сажать, что вздумается. А нынче он с каждой брошюркой возился, как с любовным письмом, радостно любуясь оранжевыми сосульками моркови, бесстыдно-красной редиской, зелеными листьями салата на глянцевых обложках.

Нэн угадывала его мечту — вырастить кавусту крупнее тыквы, арбузы такие, чтобы взрослому мужчине не поднять без посторонней помощи, трехфунтовые помидоры…

Доволен был и Эш. А Нэн сердилась на них обоих. Надо бы Эшу иметь побольше самолюбия, нечего радоваться так возне на старой ферме. С его-то способностями он мог стать кем угодно. Но вершиной желаний Эша было, похоже, фермерство.

Мэксилл не мог дождаться, когда земля будет готова. Он вспахал ее слишком сырой, плохо и задорого.

Засадил каждый дюйм из пятидесяти свободных акров — к изумлению соседей, которым было ясно, что семена сгниют.

Нэн спросила Эша: — Ты можешь управлять своей силой?

— Я не могу заставить расти огурцы на грушевом дереве, или картошку — на виноградной лозе.

— Я хочу попросить, чтобы все не было таким громадным. Ты можешь сделать так, чтобы пшеница была лишь чуть крупнее обычной?

— Зачем?

Когда Нэн Мэксилл попыталась объяснить, она поняла, что такое предательство.

— Ты произносишь слова, которых я не знаю, — сказал Эш. — Пожалуйста, растолкуй — ревность, зависть, чужеземец, в ярости, подозрение… Что это?