Иные (СИ)

– У меня была женщина. Их было много, но эта запомнилась… Горячая, страстная, яркая, с цыганской внешностью. Она была единственной, чего я по-настоящему хотел помимо мастерской. И что ты думаешь? Испугался!.. Таких сильных эмоций я не испытывал никогда! И не только положительных. Нет, ну, когда счастье, то оно такое, что невозможно пережить. Но ведь я и ссорился с ней, мы же реально дрались! Меня аж трясло всего! А потом секс… и это, конечно, невероятно!.. Мне стало страшно, я перестал себя узнавать. Я понял, что могу сделать что-то… убить ее! И я ушел от нее. Спрятался в своей мастерской.

Он немного помолчал, потом продолжил:

– Она хотела родить мне сына. С моими руками и ее темпераментом – дьявольская смесь!

Он надолго ушел в себя. Захар смотрел на него исподлобья, ждал. Механик очнулся, налил еще, выпили.

– Потом была другая: тихая, ласковая, вся такая домашняя. Мы с ней никогда не ссорились: она не давала повода, а если я начинал заводиться, она не вступала в конфликт, а просто пережидала, когда уляжется буря. Я всегда знал, чего от нее ждать, а главное – от себя. Я и ее любил, наверное… смотря, что считать любовью. Но такого огня между нами, вот этой страсти пресловутой, никогда не было. Она захотела замуж, мол, пора устраивать жизнь, детей рожать. Определенности ей захотелось. И я снова испугался, только на этот раз грядущих перемен и ответственности, которая неизбежно последует за женитьбой и появлением детей. Под дурацким нелепым предлогом своего предназначения, – он обвел широким жестом пространство вокруг себя, – я открестился и от нее. – Понимаешь, Захар? – он в упор посмотрел на парня, – я всю жизнь боялся, по сути одного – перемен! Я как сраная улитка забивался в свою раковину, – на этот раз он глазами обвел мастерскую, – и пугался малейших, мать их, перемен!

– Страх перемен – это нормальное состояние человека. Мы всегда их боимся, потому что не знаем, чем они закончатся, – вступил в диалог Беркутов.

– Но этот страх простителен человеку, когда он перебарывает его, меняет свой привычный уклад жизни. Ты видишь, как резво застраивается район? – резко поменял тот тему. – Еще лет десять-двенадцать назад это была промышленная зона окраины города.

Зак хмыкнул:

– Поверю тебе на слово.

– И вот сейчас ко мне снова пришли серьезные бизнесмены с правильной речью и в дорогих костюмах. Видите ли, мешает им этот склад, на месте которого хотят построить новый жилищный комплекс. Они и раньше подкатывали с таким базаром, и финансовую помощь предлагали в переносе автомастерской. Остальные-то арендаторы склада давно свалили, только я рогами уперся и ни в какую. Теперь вот думаю – а, собственно, почему? Потому что, боюсь! – беспощадно обрушил на свою седую голову клеймо позора для любого мужика. – Я ведь и так проебал много поворотных моментов в своей гребанной жизни от того, что когда-то так и не решился сделать что-то по-настоящему ценное, большое, достойное, понимаешь? От того, что упустил до хера возможностей! В итоге, с чем я остался? Ни прошлого, ни будущего… одна мастерская…

Пожалуй, в силу возраста Зак не испытывал такого панического страха перед изменениями, как Механик. А может и потому, что относительно недавно он уже пережил подобное, и в данное время не видит ничего страшного в переезде гаража в другое место.

Механик налил. Выпили. Закурили. Беркутов понял, что ему пора подбодрить старика:

– Ты не один. У тебя есть я, Инна, да добрая половина тусы поможет в этом вопросе! Решайся, старик, я тебя поддержу! Ты же не закрываешь мастерскую, а всего лишь меняешь место дислокации. Вместе мы вывезем коляску!

– Я ведь не только это хотел сказать, – нарушил затянувшееся молчание Ксан Ксаныч, в то время как Захар уже выстраивал в голове порядок действий при переезде. – Не повторяй моих ошибок, парень. Не упускай своих шансов.

Беркутов сощурился на него, не догоняя, к чему клонит старик.

– Жизнь – это не только ремонт машин и байк слеты. Это образование, саморазвитие, самореализация и становление как человека. Это женщина. Не много, а одна, та самая, что переиначит твое мировоззрение, вывернет тебя наизнанку, обнажит эмоции и оголит душу. Ты видный парень, девчонки так и липнут к тебе, но внутри тебя пустота. Пусть женщина ее заполнит, иначе так и проживешь тенью.

Ну, ты глянь-ка, а?! Вот ведь недавно бросал такие же слова, как обвинения, в заплаканное лицо Инны! А сам-то чем лучше оказывается? Неужели старик настолько глубоко сумел увидеть и изъять на свет Божий всю горькую правду о нем самом?

Глава 21