Инжектором втиснутые сны

Деннис тоже оправился от «поверхностного ранения кожи головы». Его отпустили из клиники на два дня раньше Шарлен. Когда она наконец оказалась перед телекамерами, он держал ее за локоть. Новый отряд профессиональных телохранителей отгонял репортеров, пока Деннис вел свою натерпевшуюся жену через их толпу. На ней были «карамельные» темные очки, повязка через лоб; выглядела она заторможенной. Она не обращала на репортеров никакого внимания; многострадальный супруг провел ее к «кадиллаку»; за рулем сидел Большой Уилли. Машина уехала, унося трагическую семейную пару обратно, в их разрушенный прибережный, скрытый от глаз земной рай.

Билл Холтнер находился в клинике, в стабильном состоянии. Ему предстояла грандиозная по объему пластическая операция, прежде чем он смог бы снова показаться в баре знакомств; однако каким-то чудом врачам удалось сохранить ему язык. Он был предметом всенародного сочувствия, изливавшегося на него. Должно было пройти еще немало времени, прежде чем он сможет снова говорить, но когда ему позвонил Президент, он взял трубку и мычал в нее. И высоко поднял грифельную доску, на которой написал печатными буквами: «Благослови вас всех Господь». Если б он собрался куда-нибудь баллотироваться, то одержал бы полную и безоговорочную победу.

А я был избран психопатом года. Бывшие одноклассники, свидетели кошмара на Редондо-Бич, говорили, что я «всегда был несколько неуравновешенным». Некий анонимный источник описал меня как «обманчиво обаятельный, но таящий яростную злобу мачо-анахронизм, неудовлетворенный женоненавистник под личиной бабника». (Это могла быть только Линн.)

Я был расстроен, хотя не сказать, что сильно удивлен, когда и Нил оказался против меня. «Оглядываясь в прошлое, могу сказать, что это должно было случиться, — сообщил он тележурналистам, вернувшись из Нью-Йорка. — Когда я последний раз виделся со Скоттом, он шутил насчет массовых убийств, — он рассудительно покачал головой. — Знаете, этим — не шутят».

Адвокат Контрелла, любезный подонок из Сенчури-Сити, живописал, как Шарлен стала моей «навязчивой идеей», как я изо всех сил втирался в доверие Контрелла только для того, чтобы добиться физической близости с его хрупкой женой. Затем, после того, как мои намерения были раскрыты, я продолжал «преследовать» и «выслеживать» несчастную женщину, несмотря на все старания Денниса разумными доводами убедить меня отстать от нее. В конце концов, в ночь пожара, я силой ворвался в дом на Малибу, очевидно, с целью сексуального надругательства над объектом своей навязчивой идеи. Деннис действовал, как действовал бы любой храбрый муж, но мне удалось отобрать у него пистолет. Затем, выстрелив в него и без всякой причины убив его питомцев, я насильно увез его до смерти перепуганную жену. Находясь прежде всего в состоянии тяжелого эмоционального расстройства, миссис Контрелл не видела для себя другого выбора, кроме как присоединиться к моей усиливающейся преступной деятельности из страха разделить судьбу своего мужа. Пока мы ехали к Редондо-Бич, ее способность сопротивляться все падала, и к прибытию туда она уже полностью находилась под моим пагубным влиянием. Как иначе можно объяснить причудливое искажение психики (которое время от времени встречается у жертв террора), из-за которого она, как ни странно, появилась на встрече выпускников и приняла мою сторону в драке? Очевидно, тогда она верила, что ее собственное дальнейшее выживание зависит от моего спасения. Сильно ли это отличается от искалеченной психики Патти Херст, которая принимала участие в ограблении банка на стороне своих похитителей, хотя, согласно даже простейшей логике, она могла с легкостью повернуть оружие против них? Думаю, что нет, ваша честь. И, подводя итог, леди и домохозяйки на скамье присяжных, — неужели эта несчастная, измученная, затравленная женщина не натерпелась достаточно?

Я не мог винить ее, даже если она согласилась со всем этим не только для того, чтобы не загреметь за решетку. Я не думал, что у нее был хоть какой-нибудь выбор после того, как она снова оказалась вместе с мужем. И за то, что она ненавидела меня, я тоже не мог ее осуждать — ведь она думала, что я любил ее только потому, что она была очень похожа на Черил. А я и сам не знал точно, так это или нет.

У меня было много времени, чтобы обдумать все это. Мне пришлось вернуться в тот дом на Каталине — сначала просто потому, что был совершенно измучен, мне нужно было безопасное место, чтоб хотя бы выспаться. Через шесть часов после событий в Тауэр Рекордс я высадился на острове, вошел в дом и рухнул на латунную кровать. И тут же с криком вскочил, коснувшись плечом чего-то холодного. Но это оказалась не змея и не слизняк, как я подумал. Это был серебряный ножной браслет Шарлен, забытый в тот уикенд, который мы провели здесь вместе.