Инженер. Часть 8. Рабочий чертеж

Опять нырнул в дар, всмотрелся – ничего, пустота. Дорога домой исчезла. Переливается в потоке убегающее унылое и скучное прошлое – круто рвущееся вниз дно, мерцают далекие скалы. Наконец-то сообразил: что-то долго я сижу на храмовых рецепторах и до сих пор не выблевал изысканный завтрак, скрасивший мне минувшее утро. Огляделся и замер. Вот оно что! Вот почему неведомое нечто так настойчиво швыряло недотепу на этот берег: поток будущего, рвущийся от Источника, разбивался на части, дробился и сверкал гигантской радугой, прячущейся в теле невзрачных гор этого куска забытой суши. Еще один Радужный разлом, только неосвоенный, ненайденный, до сих пор таящийся в глубине нетронутой породы. И что самое приятное – он делал то, ради чего мне пришлось убить долгие дни, – дробил на части ослепительный свет черной дыры, ломал и кромсал его на мельчайшие осколки-лучики, так что я мог спокойно пользоваться имплантированными рецепторами.

Ошалевший, замер. Долго, как никогда раньше, стоял, разглядывая фантастическое зрелище. Самочувствие быстро приходило в норму, тревоги, опасения и беспокойства улетучивались. Вот это да! Это же просто «бубль-гум» какой-то! То, что надо! Определиться бы только, где это «то, что надо»?

В голове ворочались первые задумки: соорудить маяк и прыгать сюда, как на работу, осваивать алфавит богов, не отрывая драгоценную тушку от нормальной кухни. Сейчас Источник прямо позади гор, кстати, ненормально высоко над горизонтом. Вот и первый ориентир – я где-то в Южном полушарии. Понятно, что черная дыра движется, но и мне никто не мешает перемещаться по острову, всякий раз оказываясь под защитой этого скрытого сокровища.

В возбужденную череду мечтаний внезапно грубо вторгся желудок. Завтрак хотя и был обильный, но оставался уже далеко в прошлом. Когда меня выбросило, я как раз находился в приятном предвкушении самовольного посещения камбуза. И теперь избалованный орган требовал немедленной дозы изысканных лепешек с козьим сыром и мелко нарубленным речным лохом.

Вынырнул. Ничего не изменилось. Кажется, тени стали немного короче да ветер с моря нежданно окреп и трепал легкие парусиновые штаны – одежду, которую я неизменно надевал всегда, когда удавалось избежать требовательного контроля Аны. Горы стояли на месте. За спиной шипел песок, потревоженный особенно длинным языком, выпущенным океаном. Пришлось сделать несколько шагов вперед, моих, к слову, первых полноценных шагов тут.

Так, все-таки придется топать. Мечты мечтами, а что делать, пока неясно.

Местный лес, очевидно, являлся родственником тому чернолесью, по которому довелось когда-то побегать в Углу. Плотное переплетение крон практически не пропускало солнечный свет, лабиринт стволов постепенно растворялся во мраке. Что-то держало, не давало безоглядно нырнуть в сумрак. Запоздало сообразил: зачем мять ноги, когда мне доступно практически мгновенное перемещение?

Нырнул. Уже не спеша, внимательно осмотрелся, выбирая направление прыжка. Отчетливо виднелся склон горы, плавно стекающий в прячущуюся от океана долину в глубине острова, что-то похожее на человеческие постройки, выделяющиеся темным пятном на мерцающем фоне. Мне – туда. Но как-то далековато. Я еще ни разу не прыгал на такое расстояние – ошибусь на пару метров и запросто переломаю ноги. Эль или не эль – неважно, кости у меня не из адамантия. По всему выходило, что я невольно осуществил мечту, – добрался-таки до того южного острова, где в древности, по слухам, располагалась какая-то важная часть проекта «Дорога домой», что-то вроде обсерватории, как я это, помнится, переводил. Похоже, древние не зря выбрали это место, только вот не из-за чистого неба или шикарного вида на черную дыру, а из-за скрытого в глубине здешних гор месторождения редкого минерала.

В последний раз оглянулся на отдалившийся берег, убедился, что в прибрежной воде никто больше не ждет, и прыгнул.

5

Полдень. Соле наконец-то добралось до высшей точки своего пути и уже примерялось, как бы половчее нырнуть за океанский край, туда, где горизонт зубрился неровными силуэтами далеких островов. Как всегда, если только не было облаков, небо менялось, растворялась привычная блеклая желтизна, добавляя зеленоватый оттенок краям полусферы над головой: «изумрудный полдень» – так называли в имперских областях эти самые жаркие часы. Кир растянулся на горячем песке, приложив ладонь козырьком ко лбу, и бездумно таращился в слепящий простор над головой. Если не поворачиваться, кажется, ничего больше и нет и ты летишь вместе с Соле совсем один по переливающимся лугам небесной пустыни.