Инженер и Апокалипсис (СИ)

Стены медленно, но верно меняется, как сменяется вечер ночью — ты видишь изменения и их симптомы, но остановить или предотвратить их, в отличии от настоящей болезни невозможно. Время медленно, но верно разрывает сознание на лоскуты и сшивает из них другого человека, такого с первого взгляда похожего, но по сути нового и чужого. И в тот момент когда это произойдeт, ты сам уже не сможешь осознать, что так, а что не так. Любые моральные и этические рамки разламываются на дрова, вскрывая всю ту чернь, что некоторые пытаются игнорировать, скрыть за семью печатями, лишь бы не признавать её существования. Не высовывать наружу истинную натуру, лишь бы другие не глазели как на ненужный ресурс, как на сломавшуюся деталь. Многие делая это забывают, о том что изначально все были порождены из тягучего хаоса, а форма была придана им благодаря стараниям рук тьмы, которую они так отчаянно пытаются побороть в себе, вместо того чтобы попробовать принять. Пытаются отдалиться, не осознавая, что из века в век ходят кругами по катакомбам этой самой тьмы у себя в голове, лелея себя надеждой о том, что мировой порядок изменится, и придет кто-то, кто сделает их жизнь лучше. Так и загнивая, они тратят свою жизнь на ожидания, не замечая того, как приходит действительность. Но жизнь всегда расставляет все по местам. К такой философии пришел ведомый лишь личным опытом, жизненной дорогой полной подъемов и падений. Знал, что происходит, когда человек находится в благоприятных условиях слишком долго, каким он становится мягким и бесполезным, отдавая свою ничтожность в наследство своим отпрыскам, еще более мягкотелым, неприспособленным к изменениям. Именно из-за этого даже без пальцев объяснял жизнь таким кретинам как мой ныне усопший товарищ из университета. С такими бреднями в голове о старых и новых порядках сложно было бороться, но не уставал объяснять почему он дебил, а его бесполезное кредо — дерьмо.

Каждый раз строение изменялось, будто живое, стены его изворачивались а коридоры путались. И это не могло не разочаровывать меня, ставя в положение тотального непонимания куда идти. Всегда ненавидел ощущение беспомощности, но каждый раз, ступая по «подземельям», передвигался так, словно находится здесь не впервые.

Мрак давит на меня.

Ступая дальше по окровавленной дороге в пугающую тьму, неприятно улыбающуюся мне, не покидало смутное ощущение опасности, словно открыл то, чего вовсе не стоило открывать, словно стоило оставить это место в прошлом, всё здесь не ощущалось реальным. Но в тоже время зашел слишком далеко, чтобы останавливаться.

Переступив через неподвижное тело на земле, повернутое от меня головой, о котором как-то и забыл, сделал шаг за порог удобно расположенный рядом слева комнаты и громко отошел вправо.

Комнатка отдаленно напоминает служебную кухню для перекусов во время перерыва, освещённая одинокой энергетической лампой висящим над столешницей, на которой располагались всякие пыльные вазы и прочая кухонная утварь. В тарелках виднелось что-то мерзкое и мягкое, из-за чего провоняла вся комнатушка. Но это место было лучше, чем коридор, озаряемый тусклым светом, здесь хотя бы ощущался уют.

Почувствовав небольшой голод, раздувающий живот, внимательно осмотрел кафельный пол. Посреди комнаты заметил ещё один заплесневелый хлеб, удивительно, но от такого сомнительного угощения ещё ни разу не приходилось получать пищевое отравление. А потому, обрадовавшись, начал неторопливо откусывать хлеб небольшими кусочками, таким образом стремясь растянуть удовольствие.