Инженер магии

— Основательный народ кузнецы, — заявляет подоспевший Стил, скатывая по доске бочонок. — Ежели что закажешь, так привезут все, о чем просил. И даже больше.

Доррин, одно за другим, сгружает два корабельных тесла, а при виде бочарного струга удивленно поднимает брови:

— Какое отношение это имеет к верфи?

— Тирел сказал, что для твоего чудища надо будет сделать несколько специальных бочек.

— Чтоб ты знал — у «чудища» теперь есть имя. «Черный Молот». Кил подсказал, мой братец.

— «Черный Молот», вот оно как. Ты, надо думать, собираешься молотить этим молотом Белых, — Хегл отставляет в сторону несколько лопат и две мотыги. — Вот эти вещицы сделаны специально для Рейсы, чтоб ловчее управляться одной рукой, а эта, — он показывает мотыгу поменьше, — для старой целительницы. Легкая, как перышко.

— Ну, стоило ли тебе так утруждаться?

— Еще как стоило! Давно работа не была мне так в радость.

Доррин смотрит на мать, но та молча улыбается.

— Ну, здесь все, — заявляет Хегл после того, как последний бочонок с палубными гвоздями оказывается на земле. — Я поеду дальше. Кое-что мне нужно доставить прямиком к Кадаре.

Подав матери руку, Доррин помогает ей взобраться на козлы, а сам запрыгивает в фургон сзади.

Возле жилого дома Хегл останавливает фургон и ставит его на тормоз. Из кузницы доносится звон Яррлова молота, а в самом доме, по дневной поре, нет никого, не считая Мерги и Фризы.

— Где Кадара? — интересуется Хегл.

— Думаю, возле оружейной, — Доррин указывает в сторону фундамента будущих казарм.

— Я вижу, там пока разгружаться некуда. Придется здесь.

С помощью Доррина кузнец затаскивает в комнату Кадары мебель — кровать со съемным матрасом, детскую колыбельку и маленький столик.

— Остальное привезу в следующий раз, — говорит Хегл, утирая лоб. — Хочу сейчас поехать навестить дочурку.

— Ладно, только потом приходи обедать.

Фургон, громыхая, катится в сторону оружейной, и Доррин с Ребеккой провожают его взглядом.

— Вот уж не ждал, что ты возьмешь да приедешь, — говорит Доррин матери, когда грохот стихает.

— Кил сказал, что тебе может потребоваться моя помощь.

— Ты уже помогла. Поблагодарить за одно то, что ты сделала для Пергуна — так у меня слов не хватит.

Глядя сверху вниз на стройную, словно бы неподвластную возрасту рыжеволосую женщину, Доррин переминается с ноги на ногу.

— Ты по-прежнему как маленький... вот и малышом так переминался, стоило мне на тебя взглянуть. А чего робеть, небось я тебе муравьев в кровать не подсыплю! — она ласково улыбается сыну и добавляет: — У меня разговор насчет Лидрал.

— Физически она в порядке.

Доррин жестом указывает на скамью, а когда мать присаживается, устраивается с краю, лицом к ней.

— Понимаю, — сдержанным тоном произносит Ребекка, — но... у меня все же есть кое-какой опыт.

— С этим не поспоришь, — грустно усмехается Доррин. — Если хочешь повидать Лидрал, она на складе.

— Я видела ее по пути сюда — мимоходом, из фургона. Мне хотелось сначала поговорить с тобой. Если ты хочешь, чтобы я...

— Еще как хочу! Мы уже почти потеряли надежду. Рилла испробовала все, что могла придумать, да и я тоже.

Ребекка понимающе кивает:

— Прежде всего мне нужно точно знать, что сделали Белые.

— Вот этого я как раз точно не знаю. Они пытали ее, избивали, всячески мучили... Мучения были самыми настоящими, ушибов и рубцов на ней осталось множество, но при этом они ухитрились каким-то образом внушить ей, будто ее мучителем являлся я. Да так внушить, что даже прекрасно зная, что ей навязали ложные воспоминания, она ничего не может с собой поделать. Вообще-то их цель заключалась в том, чтобы заставить ее убить меня, но из этого ничего не вышло.

— Ее изнасиловали? — невозмутимо спрашивает Ребекка.

— Нет. Во всяком случае, у нее таких воспоминаний не осталось. И повреждений... такого рода... не было.

— Ох... — вздыхает целительница. — Есть у меня кое-какие соображения, хотя... Это очень непросто.

— Какие соображения?

— Сперва мне хотелось бы поговорить с Лидрал. И решение предстоит принять ей. Я не вижу причины, по какой бы она могла отказаться, но... это ее тело и ее выбор.

Доррин хмурится. Слова матери звучат так, словно речь идет о чем-то страшном.

— Это не больно и не опасно, — заверяет мать, заметив его взгляд. — Возможно, даже приятно, но... Исцеление потребует времени и внимания, в том числе и твоего. Особенно твоего. Тебе придется принимать в расчет не мужские потребности, а ее нужды.

— Понятно.

— Вот в этом я позволю себе усомниться, — улыбается Ребекка.

Доррин краснеет, и мать переводит разговор на другую тему:

— Расскажи, как идет постройка твоего корабля.

Доррин опускает глаза.

— Тьма! Я не твой отец и давно достигла возраста, позволяющего принимать самостоятельные решения. Мне-то казалось, что тебе это известно! — резко произносит целительница.

— Ну что ж... Мы решили назвать его «Черный Молот». Это было предложение Кила...

CLXVIII

— Совет хочет знать, что ты намереваешься предпринять.