Инженер страны Советов

К нам по тротуару, сильно прихрамывая на одну ногу, торопливо шёл, почти бежал, смутно знакомый мне человек в потёртом, висящем как на вешалке, но чистом, немецком мундире без знаков отличия.

Интерлюдия. Ганс Шмульке.

Ганс Шмульке считал себя счастливчиком. Он выжил в этой страшной войне. И пусть за это пришлось заплатить ампутированной ступнёй, но так всё же лучше, чем лежать в земле, как многие его комрады. Тогда, в 41-ом году, ему повезло попасть служить в тыловую часть далеко от фронта. Потом был плен и знакомство со странным русским офицером, который ходил в форме гауптмана. Именно это знакомство перевернуло жизнь Ганса буквально с ног на голову. Тогда русский офицер сдержал своё обещание. Двоих самых ярых наци, которые могли рассказать в гестапо о том, что он, фельдфебель Шмульке, мало того, что часто подкармливал пленных русских, давая им консервы и хлеб, так ещё и согласился помогать врагам ремонтировать технику и подговорил на это своих подчинённых, русские увели в сторону и там расстреляли. Остальные солдаты не выдали своего фельдфебеля и потом на допросах рассказывали одну и ту же историю о том, как русские заперли их вначале в мастерских, а потом привезли к остальным в барак. В бараке пришлось просидеть почти двое суток, прежде чем их освободили солдаты подошедшей части Вермахта.

Потом были несколько допросов в гестапо, на которых ему выбили пару зубов. Однако Ганс твёрдо стоял на своём. В конце концов его разжаловали в рядовые и отправили на фронт, до которого он так и не доехал. Их состав попал под бомбёжку, во время которой что-то тяжёлое ударило его по ноге и голове. В себя Шмульке пришёл уже в госпитале, где ему ампутировали раздробленную ступню.

А потом было возвращение домой, в пригород Вандлица, где жила его сестра Луиза с двумя племянниками. Муж Луизы погиб в Польскую компанию и она получала довольно не плохую пенсию. Быть нахлебником у сестры Ганс не собирался и вскоре открыл небольшую мастерскую по ремонту обуви. Мастером он был очень хорошим и от недостатка клиентов не страдал.

А с восточного фронта тем временем приходили всё более тревожные новости. Русские всё сильнее и сильнее теснили доблестных немецких солдат, раз за разом освобождая свои города. Ганс хорошо помнил слова того русского гауптмана, когда тот сказал, что они ещё и не начинали воевать. Вот теперь, видимо, и начали. Вернувшийся с фронта сосед, воевавший танкистом и потерявший руку, рассказывал, что новые русские танки неуязвимы, а каждый русский пехотинец носит с собой ручной пулемёт и переносную противотанковую пушку. Напившись шнапса, он пьяный ругал немецких генералов, ругал тупых командиров, ругал бездарных инженеров, не способных создать хорошие танки. Однажды у его дома остановилась чёрная машина, из которой вылезли трое в чёрных плащах. Соседа куда-то увезли и больше о нём никто ничего не слышал.

Сестра Луиза нашла работу кухаркой в Берлине и переехала с сыновьями туда. Ох, как Ганс, помня слова того русского, уговаривал её не делать этого или хотя бы оставить детей у него. Не уговорил. Спустя пару месяцев они все трое погибли под английскими бомбами во время сильного авианалёта на город. Почему он был уверен. что бомбы были английскими а не русскими? Просто однажды один приятель, сын которого служил в частях ПВО в Берлине, рассказал, что слышал от сына, что русские не бомбят жилые кварталы, а бьют только по военным объектам и заводам. А вот англичане с американцами не настолько щепетильны.

Тем временем в речах доктора Геббельса начали проскальзывать упоминания о чудо-оружии и Шмульке вновь вспомнил того русского. Как только тот смог знать о том, что произойдёт через год-полтора? "Вундерваффе" упоминалось всё чаще и чаще и вот когда по радио Геббельс сказал, что исход войны решится за пять минут до полуночи, вот после этих слов Ганс начал всерьёз готовиться к приходу русских. Он уже не сомневался в том, что они придут. И они пришли. Однажды утром он, как и все его соседи, был разбужен лязгом гусениц и гулом моторов. Русские танки с сидящими на их броне солдатами стремительно проносились по улочкам города.

Приняв это как должное, Ганс лишь вздохнул и, достав из шкафа самую лучшую кожу, принялся кроить из неё мужские туфли. Пари, заключённое с русским гауптманом, он проиграл. Теперь осталось лишь найти того в Берлине и отдать долг.

Два последних месяца, с самого первого дня, как он смог добраться до Берлина, Ганс каждый день, со свёртком с туфлями в руках, совершал обход всех открывшихся кафе и гаштетов в центре города. Да, русские разрешили открыть такие заведения и не препятствовали их работе. Единственное что они запретили, это продажу крепкого алкоголя.

А он каждый день совершал свой неизменный ритуал, морщась от боли в натёртой от протеза культе и вглядываясь в лица русских военных, в надежде встретить того самого офицера.