Инженер страны Советов

Мда, а дачка то у главы государства маловата будет. Явно не дворец и не царские хоромы. Видал я и побольше и побогаче у людей, занимавших куда менее значимые должности. В рабочем кабинете, куда меня проводили, помимо самого хозяина дачи находился, что меня не удивило, Лаврентий Берия.

– Проходите, товарищ Шершнёв, располагайтесь, – Сталин был хмур, – Есть мнение, что вашу деятельность на техническом поприще мы обсудим позднее, а сейчас хотелось бы услышать от Вас какие шаги нам необходимо, на Ваш взгляд, предпринять, чтобы избежать тех негативных последствий о которых вы рассказывали.

– Я не политик, товарищ Сталин и мне трудно судить о правильности или не правильности тех или иных решений, приведших к тем или иным последствиям.

– Не говорите ерунды, – резко перебил меня Сталин, – Вы единственный, кто знает о том, к чему привели страну наши решения и кому как не вам высказывать свою точку зрения.

– Ну что же, тогда, пожалуй, я выскажусь, – я набрал побольше воздуха, – Только боюсь это займёт достаточно много времени.

– Не беспокойтесь, Михаил Андреевич, времени у нас ПОКА, – Сталин выделил это слово, – вполне достаточно.

Хм, а ведь он впервые назвал меня по имени-отчеству. Где то читал, что мало было людей, к которым он так обращался. Буквально единицы.

– Тогда, я считаю, надо начать с пересмотра дел осужденных по 58-ой статье и, одновременно, ввести мораторий на исполнение расстрельных приговоров по этой статье.

– То есть вы хотите сказать, что все эти люди осуждены несправедливо? – буквально прошипел Берия.

– Нет, не хочу. Я понимаю, что нет дыма без огня, но считаю, что большинство из них сидит либо невиновно, либо степень их вины несоразмерна строгости наказания. Например сейчас в Ленинграде в "Крестах" аж с 37го года сидит Константин Рокоссовский. К сожалению не знаю, в каком он звании был на момент ареста, но в годы войны он станет маршалом Советского Союза, будет командовать Парадом Победы на Красной площади, а позднее станет на какое-то время маршалом Польши и министром обороны Польской республики. Его должны освободить в 1940ом году, а сейчас он периодически подвергается избиениям и пыткам. И таких как он много.

Сталин, побагровев от услышанного, бросил Берии, – Разберись, Лаврэнтий! – а я тем временем продолжил.

– При этом наказание за уголовные преступления следует ужесточить, но при этом тех, кто осуждён впервые необходимо отделить от рецидивистов и плотно работать с ними в плане перевоспитания и исправления. В то же время матёрым уголовникам создать максимально неблагоприятные условия в местах заключения и применять самые жёсткие меры в случае нарушения ими режима и отказа от работ. Вплоть до расстрела. По моему мнению тот, кто попадает в тюрьму не в первый раз, должны получать наказание по верхнему пределу, предусмотренному соответствующей статьёй, либо высшую меру. Этих уже не исправить.

– Некоторые считаю уголовников социально близкими элементами, – бросил Сталин, раскуривая трубку.

– Это в корне ошибочное мнение, товарищ Сталин, – я бросил взгляд на Берию, который что-то быстро писал в свой блокнот, – Не может быть вор-уголовник близким к честному труженнику, пролетарию или крестьянину.

– Ну хорошо, с этим мы более-менее разобрались, – Сталин с видимым удовольствием затянулся трубкой, – Продолжайте, товарищ Шершнёв, по существу вопроса. В чём же, по вашему мнению, были, или будут, наши ошибки?

– Я считаю, что основной Вашей ошибкой было то, что вы не оставили после себя преемника. Это послужило причиной того, что к власти пришёл такой персонаж, как Хрущёв.

Беседовали таким образом несколько часов, затем Сталин, как радушный хозяин, пригласил нас с Берией пообедать. Кормили в резиденции главы Советского Союза хоть и просто, но вкусно и сытно. Щи, гречневая каша с котлетой и компот. И было видно, что это обычный ежедневный обед.

После обеда с пол часа передохнули и продолжили беседу, но уже на техническую тему. Сталина интересовали перспективы развития вертолётной техники. Он посмотрел снятый нами киноматериал и увиденное произвёло на него большое впечатление. "Наставления по пилотированию и боевому применению вертолётов" Сталин так же прочёл. Кроме того, с его слов, об "Наставлении…" очень положительно отозвался Чкалов.

– А в вашем будущем кто занимался подобной техникой? – спросил Сталин.

– Разработчиками вертолётной техники в СССР были Камов Николай Ильич и Михаил Леонтьевич Миль. Сейчас, если мне не изменяет память, Камов назначен директором и главным конструктором на заводе, выпускающем автожиры А-7, а Миль его заместитель.