Инженю

Но едва они подали друг другу руки, Кристиан сразу заметил перемену в выражении лица Инженю, а она убедилась, что перемена обнаруживалась и в чертах Кристиана.

Побледневший от волнения, Кристиан сохранял еще и бледность— после ранения; Инженю, тоже бледная, была скована необходимостью быть женщиной, женой и хозяйкой дома, оставаясь девушкой: эта печальная обязанность раскрылась вчера под обжигающим вихрем бурной семейной ссоры!

Быстро обменявшись влюбленными, пылкими взглядами, они отвели глаза в стороны.

Все, что с ними произошло, пугало молодых людей не меньше, чем их лица. Кристиан, который пришел на свидание с головой, наполненной игривыми мыслями, что были внушены ему графом д'Артуа, был потрясен до глубины души тем, что видит в этой молодой женщине не только предмет своих мрачных раздумий.

А Инженю, несмотря на ее веселый наряд, вид замужней женщины и дерзость свидания, открыто назначенного ею любовнику, вдруг застыла в нерешительности, трепеща от страха и не зная, с чего начать.

Кристиан взял ее за руку и отвел в тенистую глубь рощицы.

Он счел, что там она будет чувствовать себя более непринужденно, ибо никто не сможет ее видеть.

Они сели на скамью, вернее, Инженю безвольно опустилась на нее, а Кристиан присел рядом.

Как в эпизоде с Франческой да Римини у Данте, в котором рассказывает женщина, а мужчина, слушая ее, плачет, Кристиан, не смея начать разговор, предоставил Инженю возможность заговорить первой.

— Вы пришли, господин Кристиан! — прошептала она самым многозначительным тоном, и в голосе ее одновременно прозвучали и упрек, и приветствие.

— Ах, сударыня, почему вы не позвали меня раньше! — посетовал Кристиан.

— Когда именно?

— Позавчера, например.

— Позавчера? — повторила Инженю. — Потому что вас не было неделю назад, не было месяц назад… Увы, господин Кристиан, вы забыли обо мне, покинули меня!

Молодой человек укоризненно посмотрел на Инженю.

— Помилуйте! — воскликнул он. — И вы поверили в это?

— Но, по-моему, я могла в этом убедиться, — возразила девушка со слезами на глазах.

— Как! — удивился Кристиан. — Вы не знали о том, что отдаляло меня от вас?

— Вероятно, ваше желание или, хуже того, ваш каприз.

— Боже мой! Почему я такой несчастный! — воскликнул паж.

Потом, повернувшись к Инженю, он промолвил:

— Посмотрите, как я бледен! Разве вы не заметили, что я еще хромаю и без этой трости вряд ли мог бы ходить?

— О Боже, что с вами случилось? — испугалась Инженю.

— Случилось то, что я получил пулю в бедро и едва не погиб! Пройди она футом выше, я был бы вполне счастлив, ибо она попала бы в грудь и я был бы мертв.

— Как? — вскричала она. — Значит, тот молодой раненый паж, о ком писали в газетах…

— Был я, мадемуазель.

— Ох! Мой отец скрыл это от меня! Он не только утаил это, но еще уверял меня в обратном!

— Однако он прекрасно знал о моем ранении, ведь он видел, как я упал, — сказал Кристиан. — Мой последний взгляд перед тем, как я потерял сознание, умолял его: ибо я, падая, видел вашего отца и едва не сказал ему: «Заверьте Инженю, что я умираю с любовью к ней!»

— О Боже! — вздохнула Инженю.

— Ведь в тот миг я верил, что ранен очень серьезно и могу умереть, — прибавил Кристиан.

И сказав эти слова, он отвернулся, чтобы скрыть от Инженю слезы, навернувшиеся на глаза.

— Но тогда почему вы, придя в себя, не написали мне? — спросила Инженю. — Почему вы не нашли возможности известить меня о вашем здоровье?

— Прежде всего потому, что я не смел после объяснения между вашим отцом и мною никому доверить нашу тайну, — ответил Кристиан, — но также потому, что целую неделю я не мог говорить, а месяц не мог писать. Но едва у меня появилась возможность писать, я сделал это.

— Я не получила письма, — со вздохом сказала Инженю, с сомнением покачав головой.

— Знаю, — ответил Кристиан, — ведь оба письма, которые я вам написал, у меня.

И он, вытащив письма из кармана шелкового жилета, протянул их девушке.

Инженю вопросительно посмотрела на Кристиана.

— Я не рискнул отправить их по почте, не рискнул послать с рассыльным, не посмел доверить другу. Я боялся, что они попадут в руки вашего отца или скомпрометируют вас в глазах постороннего человека. Вы сами понимаете, что если я виноват, то лишь в благоговейном уважении к вам.

И Кристиан по-прежнему протягивал Инженю письма, которые та не решалась взять.

— Прочтите, — просил Кристиан, — и вы поймете, виноват ли я.

Но Инженю поняла, что, если она станет читать письма, молодой человек непременно увидит на ее лице те различные чувства, которые она будет испытывать, и не ощущала в себе достаточной уверенности, чтобы вынести подобное испытание.

Она нежно отстранила руку Кристиана и сказала:

— Это ни к чему.

— Нет, — возразил Кристиан.; — Вы сомневались во мне, вы еще можете питать сомнения… Если когда-нибудь со мной случится подобное несчастье, вскройте эти письма, прочтите их, и они убедят вас.

Инженю очень хотелось прочесть эти письма; правда, ей был необходим повод, чтобы их взять; поскольку повод этот представился, она им воспользовалась.