Инженю

Она снова покраснела, но знала, что это правда. Она могла слышать, насколько была влажной, пока он вращал в ней рукой. Она ощущала влагу на бедрах. Меньше, чем за час Кингсли довел ее до пяти оргазмов. Конечно, она истекала соками.

Свободной рукой Кингсли задрал ее белый топ до уровня шеи, обнажая ее груди. Внезапно ей стало стыдно. Женщину судили по груди больше, чем по любой другой части ее тела. Она всегда отказывалась сниматься в обнаженных сценах в каждой пьесе и в каждом ТВ-шоу, в которых она участвовала, и не только потому, что не хотела связываться со стилистами, замазывающими ее синяки, а потому что не хотела, чтобы ее осуждали за что-то столь небольшое, по сравнению с ее талантом.

Она посмотрела на Кингсли, который вопросительно смотрел на нее.

- Простите, Сэр, - сказала она. - Знаю, я не очень впечатляю в этой области.

Ее миниатюрная фигура повлияла не только на ее рост, но и на ее первый размер. Нора была куда более роскошной, чем она, или Джульетта и любая другая женщина в их сообществе. Она думала об имплантантах, но Нора отговорила ее, руководствуясь тем, что они могут снизить ее удовольствие, и то, что она чувствовала, было намного важнее того, что у нее было. Хотя она не стеснялась, когда была наедине с Норой. Нора была женщиной и понимала недостатки тела. Но Кингсли был мужчиной.

- Mapetite, у тебя одни из самых прекрасных грудей, которые я когда-либо видел, - сказал Кингсли, ласково проводя по ним ладонью. - Они элегантные. А как ты знаешь, я ценитель женщин.

Она сглотнула и улыбнулась. Кинг наклонился и взял один сосок в рот. Она ахнула и выгнулась. Его вторая рука все еще двигалась внутри нее, снова подталкивая к разрядке. Его губы перемещались от одной груди к другой. Кингсли щелкал языком по соску, нежно посасывал чувствительные горошины, прежде чем накрыть всю ее грудь своими губами и затем снова сесть прямо.

Кингсли расстегнул брюки и высвободил себя. Он медленно проталкивался в нее, и она тихо стонала. Схватив ее за бедра, как Рекс в ту ночь на отцовском столе, Кингсли вколачивался в нее. Используя большие пальцы, он со знанием дела массировал ее клитор. Она украдкой наблюдала, как он проникал в нее. Он был таким красивым в этом костюме, таким мужественным. Она задумалась о том, как он выглядит без одежды, под костюмом. Как выглядит широкая грудь под белой рубашкой? Она слышала, что у него есть старые пулевые ранения, которые ей не терпелось увидеть. Какие у него плечи? Были ли они такими же широкими, какими казались в костюме? Он мог вытворять удивительные вещи своими сильными бедрами. Были ли они такими же сексуальными под идеально сидящими брюками, как она представляла? Внезапно она поняла, что часть ее хотела увидеть Кингсли обнаженным. Это было что-то новое. У нее был фетиш, фетиш на мужскую одежду. Она никогда не хотела видеть мужчину обнаженным... но сейчас...

- Сэр, пожалуйста, - умоляла она.

- Скажи, cherie. Чего ты хочешь?

- Вас. Снимите рубашку, пожалуйста.

- Это очень опасно, mapetite. Женщины влюбляются в меня, когда я снимаю рубашку.

Она рассмеялась и помотала головой.

- Пожалуйста, Сэр. Мне просто необходимо увидеть вас.

Кингсли перестал двигаться, но остался внутри нее. Мужчина стянул пиджак, сдернул черный галстук и расстегнул манжеты. Вид того, как он расстегивает манжеты, едва не заставил ее снова кончить. Он расстегнул рубашку и медленно стянул ее с плеч, отбрасывая на пол. Шеридан уставилась на его грудь, и он снова начал медленно двигаться. У него действительно было прекрасное тело, особенно для мужчины за сорок. Его руки были такими мускулистыми, живот подтянутый и твердый, его широкая грудь... единственным недостатком было отсутствие недостатков. Она насчитала шесть шрамов - входное пулевое ранение. Шеридан слышала, что, по крайней мере, половину пулевых ранений он получил на службе во Французском Иностранном Легионе. Другие раны, вероятно, работа мстительного мужа.

Она внезапно поняла, что ей нравится смотреть на его мужское тело. Даже без рубашки, пиджака и галстука он все еще был безумно привлекательным. Кингсли продолжал вколачиваться в нее. Он навис над ней так, что его тело стало ближе. Шеридан подняла голову и поцеловала его в центр груди. После поцелуя она не могла поверить, что сделала это. Даже Престона она заставляла оставаться в одежде во время секса, и позволяла раздеваться только для сна. Ее фетиш не позволял ей возбуждаться от обнаженных мужчин. Но Кингсли был полуобнажен, и она не могла отвести от него глаз.

Шеридан снова ощутила узел потребности в животе. Узел затягивался и поднимал ее. Она потянула за оковы на запястьях, выгнула спину, и кончила так сильно, что заставила Кинга тихо выругаться на французском. Он еще несколько раз погрузился в нее, впиваясь до синяков в бедра, и кончил.

Все еще внутри нее он потянулся к изголовью и развязал ее руки.

- Прикоснись ко мне, - приказал он.