Иоанн Дамаскин

Иоанн вошел под прохладные своды Святой Софии. Храм был пуст, только несколько смотрителей возжигали лампады. Он робко прошел под центральный неф величественного собора и остановился. Огромный купол, казалось, свисал прямо с неба на невидимой цепи. Иоанн возвел глаза свои к небесно-голубому своду, сверкающему вызолоченными звездами, и душа его наполнилась священным трепетом. Его охватил невыразимый восторг от этого видения — прекрасного и одновременно чудесного. Иоанну вдруг припомнились строки из сочинения Прокопия, недавно прочитанного им в библиотеке Святой Софии: «Тот, кто входит сюда, чтобы вознести молитву, сразу понимает, что не человеческим умением и усердием, но милостью Господа сотворен сей труд».

«Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, — взмолился Иоанн, — Ты явил Свое чудо в построении этого Божественного храма. Яви и сейчас Свое чудо. Не дай погибнуть василевсу Юстиниану от рук узурпаторов. Ведь Ты ведаешь, Господи, всякое движение сердца человеческого, и Тебе ведомо, что раб Твой Юстиниан искренне стремится следовать путям Твоим. В этот тяжелый час испытаний не оставь его Своею милостью. Дай ему время для покаяния».

Солнечные лучи вдруг ярко брызнули в окна под куполом, так что создалось впечатление отверстого неба. Иоанн опустил взор вниз, к вымощенному мраморными плитами полу, и слезы умиления потекли из его глаз.

Глава 9

1

Леонтий вошел в императорскую ложу, и все трибуны, поднявшись в едином порыве верноподданнических чувств, вскричали: «Многая лета божественному автократору Леонтию!» За спиной Леонтия стоял, счастливо улыбаясь, только что возведенный в сан протоспафария Светоний. Леонтий подал знак рукой, и на арену ипподрома вывели связанного Юстиниана. Его поставили перед императорской ложей и, сбив с ног, заставили встать на колени. Юстиниан сопротивлялся, как дикий зверь, и даже попытался укусить стражника.

Леонтий, встав с кафизмы, объявил свою волю:

— За все злые дела твои, Юстиниан, ты достоин смерти. Но я проявлю милость к тебе ради памяти твоего отца, василевса Константина, да упокоит Господь его светлую душу.

В народе раздались разрозненные крики: «Слава милостивому Леонтию! Да сокрушатся кости врагов его!» Леонтий сел на кафизму и подал знак рукой. Один из стражников поддел двумя пальцами ноздри Юстиниана и, вынув короткий меч, отсек ему нос. Толпа восторженно взревела, многие повскакивали со своих мест, чтобы удобней видеть экзекуцию над бывшим императором. Юстиниан взвыл от боли. Отхаркиваясь от крови, он беспрестанно повторял: «О! Как ты, Леонтий, еще пожалеешь, что проявил свою милость. Ты вспомнишь этот день и скажешь: зачем я родился?»

Юстиниана, встряхнув, подняли на ноги. Взгляд его, полный ненависти и презрения, устремился на узурпатора. Стражники, ловко накинув на Юстиниана металлический ошейник, повели его по кругу арены. Зрители потешались над несчастным, осыпая его бранными словами. Юстиниан шел по пути своего позора и унижения как победитель, с гордо поднятой головой, лишь изредка наклоняясь, чтобы выплюнуть сгустки скопившейся крови. Охрипшим голосом он продолжал посылать проклятия Леонтию и другим заговорщикам:

— Вы, несчастные плебеи, вы даже недостойны моей ненависти. Но придет время, и вы ужаснетесь возмездию моему. О! Как вострепещут враги мои! Око за око, зуб за зуб. Да будет так. И нет другого в этом мире более справедливого закона. Благодарю тебя, Господи, что Ты вразумил меня. Теперь уже я не отступлю от законов Твоих. Око за око, зуб за зуб. Да будет так. — Эти слова он повторял все время как безумный, вновь и вновь: — Око за око, зуб за зуб.

После экзекуции над императором ненасытная толпа направилась вершить суд над сакелларием и великим логофетом. Евнуха Стефана и монаха-расстригу Феодота вывели на площадь. Ненавистных сановников долго били и всячески издевались над ними, а затем, привязав за ноги веревками, поволокли по главной улице города до площади Тавра. Здесь их растерзанные тела сожгли.

2

Иоанн не помнил, сколько он простоял на молитве в храме Святой Софии. Солнечные лучи уже не проникали в собор. В полумраке храма светили только лампады. Кто-то тронул его за плечо. Иоанн обернулся и увидел Феофана.

— Я давно тебя ищу, Иоанн. Пойдем домой, уже все кончено.

— Что кончено? — с тревогой вопросил Иоанн. — Юстиниан жив?

— Милостью Божьей и нашего василевса Леонтия, он жив. Ему отрезали нос и повелели сослать в Херсонес.

— Слава Богу, что жив. Но почему отрезали нос?

— Лишенные носа, по законам ромейской империи, не имеют право занимать никакие государственные посты, — ответил Феофан.

— Хорошо, пойдем домой, — как-то устало согласился Иоанн, — слава Господу, миссия моя завершена и завтра я могу отправиться в Дамаск.

3