Иоанн Кронштадтский

Вскоре к обители прибавилось несколько подворий — в Петербурге, Череповце, Рыбинске, Кириллове, Ферапонтове, — каждое из которых представляло собой вполне самостоятельное хозяйство, и все они требовали много хлопот и опеки. Вслед за храмом строились кельи, различные служебные помещения, школы, приюты, богадельни.

Для вновь открывшихся общин игуменья Таисия составила устав, который тщательно выверил и благословил Иоанн Кронштадтский. В письме матушке он писал: «Устав, составленный тобою, я прочитал и кое-где поправил в выражениях. Устав носит отпечаток твоего недюжинного ума, благочестия и опытности духовной; на днях пошлю его к Преосвященнейшему Антонину, вероятно, и он будет доволен, а, пожалуй, и удивлен».

Появление одного из скитов Леушинского монастыря — пустыньки «Крестик» — непосредственно связано с Иоанном Сергиевым. Он был построен на том месте, где батюшка «чудесно нашел» землянику, которую до него здесь никто не видал ни раньше, ни потом, и по времени не была ее пора. Место заприметили, вбили колышек, потом поставили крест, стали приходить сюда молиться. Собирались и в непогоду, и в зимнее время. Построили часовню, которую переделали в 1893 году в церковь во имя евангелиста Иоанна Богослова. Здесь во время пребывания в Леушине любил уединяться Иоанн для молитвы. «Благодарю за любовь, ласку и гостеприимство, встреченное и встречаемое ежегодно в вашей Леушинской обители, дающей истинный покой и отраду духа», — писал он с благодарностью Таисии.

Приезды Иоанна в Леушино сопровождались, как и повсюду, встречами множества народа, жаждущего духовного общения с прославленным пастырем.

Одну из встреч так описывает Таисия: «Мужички с обнаженными головами кланяются в пояс; женщины с младенцами на руках спешат наперерыв поднести своих деток, хотя бы ручкой-то коснулся их батюшка; только и слышно: «Батюшка-кормилец, родимый ты наш, красное солнышко». — А батюшка на обе стороны кланяется, благословляет, говоря: «Здравствуйте, братцы! Здравствуйте, матери! Здравствуйте, крошечки Божии! Да благословит вас всех Отец наш Небесный! Христос с вами! Христос с Вами!»

А в монастыре сестры встречают громким стройным пением: «Благословен грядый во имя Господне!» и с пением провожают до самого соборного храма, где выстроились для встречи священнослужители. Звон в большой колокол похож на что-то пасхальное, прерадостное… общий подъем духа, общее торжество! После литургии, за которой всегда бывает много причастников, Иоанн проходит в сад, куда приглашаются все сослужившие ему священнослужители и гости, приехавшие с ним. Туда же подают и самовар со всеми угощениями, и дорогой гость старается всех утешить, зная, что всякому приятно получить чаек из его рук».

Когда игуменья Таисия надумала строить в Петербурге подворье Леушинского монастыря, то обратилась к отцу Иоанну за благословением, надеясь получить от него и материальную помощь. Иоанн благословил начинание и дал Таисии два гривенника. Она смутилась, однако с благоговением завернула гривенники в платок, веруя, что Господь поможет начинанию, которое благословил отец Иоанн.

Но на удивление скоро нашлось подходящее место для подворья на Бассейной улице в Петербурге[150]; нашлись жертвователи и подрядчики, взявшиеся безвозмездно произвести строительные работы. И выросло трехэтажное здание, возглавляемое церковью во имя апостола Иоанна Богослова с дивным резным иконостасом из грушевого дерева. Оно стало любимым местом служения отца Сергиева. — Как хорошо в твоем храме! Спасибо тебе за твое подворье! — не раз писал он игуменье Таисии.

В один из приездов в Леушино Иоанн Кронштадтский посетил скит в Ферапонтове[151]. Насельницами обители были воспитанницы Таисии, и устраивалась она по образцу Леушинского монастыря. Благословляя его открытие, Иоанн писал Таисии: «Поздравляю с началом по восстановлению Ферапонтовской обители. Много придется тебе поскорбеть и потрудиться над этим делом. Но Господь поможет тебе, — и тебе, великой старице, даст силу воссоздать древнюю обитель во славу Божию; посылаю на начало ее 300 рублей». Некоторое время спустя он опять сообщал: «Бог послал мне нечаянно доброго человека, который пожертвовал мне от своего достатка, как будто для того, чтобы я помог нуждам Ферапонтова; ибо случилось это в тот самый час, когда я, глядя на икону преподобного Ферапонта, думал о его древней св. обители, в которой просияло уже столько подвижников, из коих некоторые уже видимо увенчались в нетлении вечной славы. Вот этот-то дар я и посылаю для Ферапонтова на твое имя».

Икону, о которой идет речь в письме, накануне прислала в дар игуменья Таисия. И впоследствии Иоанн неизменно поддерживал новую обитель пожертвованиями: «Посылаю 300 рублей на Ферапонтовскую обитель, прошу меня не обижать отказами или оговорками, что мне и самому нужно на мои обители: Ивановскую, Сурскую и Воронцовскую. Мне Господь посылает на долю каждого, и моим обителям помогаю по нескольку десятков тысяч, а другим — понемножку; а ведь обители-то пред Господом все равны».