Иоанн Кронштадтский

Он стал ежедневно посещать бедных жителей Кронштадта — поступок беспрецедентный для городского духовенства XIX века. По первому зову являлся для совершения треб (чего избегали его сослуживцы), оказывал духовную поддержку обитателям трущоб. Случалось, на свое жалованье покупал одиноким и больным беднякам продукты питания, одежду, приводил врачей, приносил лекарства. Священник, который не просил, а сам давал деньги, был столь необычным явлением, что рассказы о его неслыханной щедрости быстро разносились по городу, достигали Ораниенбаума, Петербурга и распространялись далее. Также и двери его дома были открыты для всех нуждающихся, и любой мог рассчитывать здесь на теплый прием и отдохновение.

Щедрость тем более была примечательна, что давалась Иоанну нелегко. Детство, семинарское и академическое прошлое приучили его экономить во всем и «свободных» средств у него никогда не было. Картины несытого прошлого и недостатка во всем преследовали еще многие годы отца Иоанна. И в своей новой, семейной, жизни он вынужден был быть весьма рачительным, если не сказать, скаредным, когда каждая копейка на счету.

На страницах дневника он не раз укоряет себя, что «заглядывает» в тарелку гостя, мысленно высчитывая, во что обошелся его приход. Он пеняет себе за скупость, за трудное преодоление страха перед бедностью и нищетой, пережитыми в детстве и отрочестве. Он наставлял себя: «Гости и родные никогда не отбирают твой последний кусок, используй молитву, когда скупость закрадывается в твое сердце; снедаемое есть дары Божии, общие для всех, а ты лишь приставник к ним, ты исполняешь завет Божий… твори добро ближнему, и оно вернется с большей отдачей».

Ему доставляло огромное удовлетворение зафиксировать «возвращаемое» сторицей. В одном месте он пишет: «Дивно, осязательно Господь промышляет о творящих милостыню: милующие других сами получают щедрое подаяние от людей… Так я, многогрешный, подал сегодня милостыню бедной старушке и 2-м бедным мужчинам. — И что же? — Пришедши домой, вижу, что мне самому принесены подарки от доброго человека: большой горшок пресного молока, горшок свежего творогу и 10 свежих яиц. Дивны дела Твои, Господи! Явна десница твоя, Преблагий, на меня грешного»^[121].

Конечно, Иоанн не мог не видеть, что материальная помощь пастве только личными силами и средствами мало что меняла в положении бедного люда. Жизнь показывала, что желающих следовать путем благотворительности, каким он стремился идти сам, не было. Имеющие что-либо не спешили отдавать «излишнее» ближнему и, более того, скорее тратили деньги на «безделушки, побрякушки, развлечения», чем хотя бы копейку отдать нищим или в церковь для благотворительных целей. С недоумением и возмущением Иоанн прямо пишет об этом в своем дневнике: «Лавочники, малознающие, торгующие кожаными и мягкими товарами, скольких бедных могли бы одеть, обуть — а между тем у них не допроситься ни одной рубашки, ни одной обуви, ни одного кафтана — и много товара лежит у них без движения. О, если бы они сочли за счастие одеть нищего, как Самого Иисуса Христа! О, если бы они стяжали от Господа духовный разум, который бы внушил бы им считать эту трату за величайшее приобретение»^[122].

Или даже еще более зло: «Всего больше неправды делают на земле люди богатые и желающие обогатиться, которые загребают в свои лапы богатство всеми возможными мерами, невзирая на страдания людей бедных»^[123]. Полагая Россию страной христианской, Иоанн воспринимал кричащее социальное неравенство настоящим злом, борьба с которым — обязанность священника. Но как бороться? Священник отвергал идеи социального равенства, присущие социалистическому учению, постепенно распространяющемуся в России, поскольку они допускали и насилие. Для него оставался единственный путь — личная благотворительность, должная стать образцом поведения для паствы и всех подданных.

В 1868 году Иоанн Сергиев сделал первую попытку привлечь внимание городской общественности и местных властей к бедственному положению «мещанского населения», не имеющего места и приюта. Он обратился в городскую думу, призывая позаботиться о бедняках, предоставить им крышу над головой, создать Дом трудолюбия, где они могли бы обучаться ремеслам. Но… услышан он не был.