Иоанн Мучитель

Последнее, что сделал крымский хан, так это отправил к царю своих послов. В переданной Иоанну грамотке насмешливо говорилось: «Жгу и пустошу Россию единственно за Казань и Астрахань, а богатство и деньги применяю к праху. Я везде искал тебя, в Серпухове и в самой Москве. Хотел венца и головы твоей, но ты бежал из Серпухова, бежал из Москвы. Да и ты похваляешься, что-де, яз — Московский государь, и было б в тебе срам и дородство, и ты бы пришел против нас и стоял».

Пришлось, скрежеща зубами от бессильной злобы, бить челомхану, обещая уступить Астрахань после заключения мира и умолятьего не тревожить Руси. А едва Девлет заикнулся о том, что желает заполучить одного из бывших пленников Иоанна, который успел принять на Руси святое крещение, Иоанн безропотно выдал его ханским послам, хотя представлял, какой ужасный конец ждет несчастного, осмелившегося сменить аллаха на Саваофа. Словом, царь шел на все, лишь бы выгадать время.

Ох, какая стыдобища! Вот уж позор, так позор! Такое стерпеть?! Нет уж! И пока Москва дымилась от гари, Иоанн вновь приступил к пыткам и казням, выискивая изменников, виновных в случившемся конфузе. В зеркало он при этом глядеть наотрез отказывался.

Потому и выставил прибывшим из Швеции послам, в очередной раз предложившим мир, вовсе уж несуразные условия, пытаясь хоть так компенсировать пережитое унижение. Помимо требования уступить Руси всю Эстонию и серебряные рудники в Финляндии, он возжелал, чтобы Юхан немедля заключил с ним союз против Литвы и Дании, а в случае военных действий прислал тысячу конных и пятьсот пеших ратников. Но это еще куда ни шло. Это послы бы проглотили вместе с требованием десяти тысяч ефимков за оскорбление русских послов Воронцова и Наумова, приключившееся в Стекольне во время переворота и смены короля Эрика XIV на Юхана III. Когда главное — унести подобру-поздорову ноги, на многое можно согласно кивнуть головой.

Однако далее царь, окончательно утратив чувство реальности, потребовал, чтобы их король именовал Иоанна в грамотах властителем Швеции и прислал в Москву герб для изображения его на большой государственной печати среди прочих покоренных земель. Тут не выдержали даже послы и начали возражать. Впрочем, они вовремя вспомнили, что особо перечить чревато не только для здоровья, но и для самой жизни, и в конце концов заверили, что король исправится и «добьет челом царю за свою великую вину».

Однако король отчего-то своей вины не признал и челом не добил.

Глава 16 СВАДЬБЫ

Помимо казней и восстановления собственного, изрядно упавшего достоинства перед иноземными властителями, Иоанн занялся еще одним очень важным государственным делом — подыскивал себе третью по счету жену. Из всех городов свезли в Александрову слободу более двух тысяч невест, каждую из которых ему представляли отдельно. Сперва он выбрал пару дюжин, затем уже из них убрал каждую вторую. Оставшихся вначале осматривали лекари и бабки. Затем он сам сравнивал их красоту, приятность и ум, после чего остановил выбор на Марфе Васильевне Собакиной, дочери новгородского купца. В это же время он подобрал невесту и для сына Ивана, указав на Евдокию Богдановну Сабурову. Отцы красавиц из ничего сделались боярами, дяди будущей царицы — окольничими, брат — кравчим. Кроме того, их наделили и богатством, взяв его из тех вотчин, которые до того Иоанн отнял после опал у казненных бояр.

Правда, выбор, как оказалось, государь сделал не совсем удачный. Марфа Васильевна еще до свадьбы занемогла, стала худеть и сохнуть, после чего Иоанн, заподозрив, что ее отравили ближайшие родственники умерших цариц, Анастасии и Марии, устроил очередную резню. В числе прочих был посажен на кол Иоаннов шурин князь Михайло Темрюкович. Ивана Петровича Яковлева (прощенного в 1566 году), а также его брата Василия, который был пестуном старшего царевича, воеводу Замятию Сабурова, родного племянника Соломонии, первой супруги отца Иоанна, забили насмерть, а боярина Льва Андреевича Салтыкова постригли в монахи Троицкой обители, но потом все равно умертвили прямо в монастыре.

Сбежавшей от его «праведного» суда изменнице-жене он отомстил еще раз чуть раньше, когда отправил вклад на помин души Марии Темрюковны гораздо более щедрый, аж на целых пятьсот рублей, нежели по Анастасии Романовне. Хоть чем-то, а досадил, пускай и на том свете.

Он все-таки взял в жены больную девушку, искренне уверенный в том, что, когда она станет женой божьего помазанника, ей непременно полегчает. Свахами ее стали жена и дочь Малюты Скуратова, а дружками царя — сам Малюта и его зять Борис Годунов. Через шесть дней сыграл и свадьбу старшего сына, но все закончилось похоронами Марфы [72].