Иоанн Павел II: Поляк на Святом престоле

Когда Войтыла прибыл в Краков, там уже процветал культ брата Альберта. В сентябре 1938 года прошла большая выставка его картин, а президент Мосьцицкий посмертно наградил знаменитого соотечественника большой лентой ордена Возрождения Польши. В рамках дней города одному из драматургов заказали пьесу о жизни Хмелёвского, но она так и не была написана. Несправедливость взялся исправить Войтыла, не подозревая, что с аналогичной идеей носился известный краковский драматург Адам Бунш. В итоге к концу войны появилось сразу две пьесы на эту тему: «Пришел святой на землю» Бунша и безымянное творение Войтылы. Пьесу Бунша Войтыла с коллегами перевел на французский в 1947 году, когда учился в Риме. Там же вместе с несколькими священниками он и поставил ее в «рапсодическом» стиле, отмечая с коллегами сочельник, о чем сообщил автору в письме. Собственное же произведение Войтыла позже существенно переработал, дал ему название «Брат нашего Бога» и… так нигде и не издал. Обнаружат его лишь в конце 1970-х, когда примутся всюду разыскивать неопубликованные работы новоизбранного понтифика. А в 1997 году на экраны выйдет одноименный фильм Кшиштофа Занусси со Скоттом Уилсоном, Кристофом Вальцем и Войцехом Пшоняком в главных ролях.

Фигура брата Альберта всю жизнь волновала Войтылу. Подсчитано, что он сорок восемь раз обращался к ней в своих речах и проповедях; собирал подписи епископов за его канонизацию на Втором Ватиканском соборе, а в 1989 году, став римским папой, самолично довершил это дело, провозгласив Хмелёвского святым122.

«Брат нашего Бога» – не только свидетельство идейной эволюции Войтылы, но и документ эпохи. Начинается оно с рассуждений о двух природах человека, изменчивой и неизменной, под которыми, очевидно, подразумеваются погоня за преходящими ценностями и устремленность к вечному (явная перекличка с воззрениями Хуана де ла Круса). Далее следует сцена, словно взятая из биографии Будды: беззаботный художник сталкивается со зрелищем нужды и отчаяния, отчего переосмысливает свою жизнь и идет помогать страждущим. Кульминация пьесы – противостояние Хмелёвского и безымянного революционера, пытающегося поднять угнетенные массы на борьбу. Революционеру приданы универсальные черты левого бунтаря (много лет спустя кинорежиссер Кшиштоф Занусси, не мудрствуя лукаво, сделает из него Ленина). Полемика между художником и выразителем народного гнева – лучшая часть пьесы. Речи оппонентов звучат в равной мере убедительно, но если в случае брата Альберта удивляться тут не приходится, то хлесткие, чеканные фразы революционера заставляют думать, что Войтыла передавал лозунги коммунистической пропаганды, которые гремели тогда на краковских улицах. Самое же любопытное, что революционер произносит слова, которые сам Войтыла позже будет повторять на все лады: «Не бойтесь!» Правда, смысл у них разный: если революционер призывал не бояться репрессий, то Войтыла – открыть души Христу.

Заканчивается пьеса сценой восстания: рабочие выходят на улицы, чтобы добиться справедливости. «Но я выбрал высшую свободу», – подытоживает Хмелёвский123.

Отличительная черта Войтылы-драматурга – упор на идейные абстракции. Его персонажи – не психологические типы, а носители определенных взглядов. Неудивительно, что пьеса так и не пробилась в театры: зрители хотят видеть столкновение характеров, а не противоборство отвлеченных идей. Да и политически она оказалась несвоевременна – новой власти вряд ли могло понравиться неприятие революции. С другой стороны, нельзя не отдать должное прозорливости Войтылы: он великолепно показал неготовность человечества к коммунистической доктрине. Именно в этом Хмелёвский берет верх над революционером – прежде чем внедрять меры социального переустройства, убедись, что они будут верно прочитаны. Сначала исправление личности, а потом – общества. Не наоборот.

***

Между тем революция стучалась в двери. Первым ее жаворонком стал советский офицер, в январе 1945 года явившийся в семинарию с удивительной просьбой: перевести ему кое-какие латинские тексты, а заодно посоветовать исторические труды о падении Римской империи. Офицера звали Василий Сиротенко, и он преподавал средневековую историю в одном из украинских вузов. С Войтылой они проговорили несколько часов.