Иоанн Павел II: Поляк на Святом престоле

Ученики и преподаватели вспоминали, что перерывы между занятиями (будь то в Люблине или в Кракове) Войтыла проводил в часовне либо в храме, тогда как другие лекторы спешили в трапезную. Это не была игра на публику или своеобразный театр для себя, молитвы заполняли все время Войтылы, когда он не был занят чтением или разговором. Даже в ходе разговора он мог отойти в сторону для молитвы210. В ночном поезде, на котором ездил в Люблин, он в обязательном порядке молился до самой полуночи, стоя прямо на полу211. Когда делал заметки или писал философские тексты, то нередко в верхнем углу страницы оставлял начало какой-нибудь молитвы на латыни212. Зачем все это? Очень просто: Войтыла нуждался в общении с Господом, как другие нуждаются в сплетнях или беседах за жизнь. Это была его психотерапия. Бог для него находился не где-то далеко, а рядом, за спиной. Оглянись – и увидишь Его. А лучше заглянуть внутрь себя, ибо каждый из нас носит частичку Господа. Войтыла жил с этим ощущением. Не будь его, кто знает, смог бы уроженец крохотного городка в отрогах Бескид так уверенно выступать перед миллионными толпами на разных континентах.

Ощущение присутствия Божия достаточно прозрачно выражено в «Песни о блеске воды», которую Войтыла опубликовал в «Тыгоднике повшехном» под псевдонимом «Анджей Явень» в 1950 году.

Нет, одним вам не остаться,
Вечно в вас Мой профиль пребывает,
Правдой воплощаясь раз за разом,
Живой волны разрезом глубочайшим

213.

Живая вода – образ из четвертой главы Евангелия от Иоанна, где Христос беседует у колодца с самаритянкой, говоря ей: «<…> всякий, пьющий воду сию, возжаждет опять, а кто будет пить воду, которую Я дам ему, не возжаждет вовек, но вода, которую Я дам ему, сделается источником воды, текущей в жизнь вечную» (Ин 4: 13–14).

Войтыла в своем произведении не ограничился поэтическим пересказом этой сцены, а еще и обратился к читателям, заклиная их открыть взор и посмотреть на мир иначе, то есть узреть Бога.

С тех пор, как зачерпнул воды со дна,
Мои зрачки искрятся чудным блеском,
И этот свет познаний обретенных
Во мне не угасает по сей день.
Но зеркало колодца отразило
Ту пустоту, которая во мне.
О откровенье свыше! Будь со мною,
Как павший лист на дне колодца,
Придай побольше радости очам
И отгони от них подале грусть

214.

«Песнь о блеске воды» закрепила за Войтылой статус одного из ведущих авторов «Тыгодника повшехного». Его тексты нередко появлялись на первой странице еженедельника (например, «Миссия во Франции» или рождественское эссе «Тайна и человек»). Но если статьи он публиковал под своим именем, то стихотворения, как и полагается священнику, – всегда под псевдонимами. Кроме «Песни», в начале пятидесятых «Тыгодник» издал еще две его поэмы: «Мать» и «Мысль – странное пространство»215.

***

«Мать» вдохновлена догматом о взятии Богородицы в небесную славу душой и телом, который был провозглашен Пием XII в ноябре 1950 года. Это событие оживило в Войтыле впечатление (никогда не меркнувшее, впрочем) от книги Гриньона де Монфора, которую он читал на фабрике соды. Дева Мария – избранница Божия, через которую Христос сошел на землю, предстательница за род человеческий перед Господом, а еще – обычная мать, любящая свое дитя (пусть даже дитя это – Творец всего сущего). Как она смотрела на своего ребенка? Что думала о нем? Понимала ли свое предназначение? Эти темы будут занимать Войтылу всю жизнь. Богородица – спасение и отрада всех женщин: им закрыта дорога в священники (ибо в Библии нет женщин-священников), но они первые поднимают голос за род человеческий. Так решил Господь, и не нам противиться Его выбору.

В поэме «Мать» Богородица обращается к своему нерожденному еще сыну, ища у него поддержки перед лицом грядущей мистерии, к которой сама окажется причастна волею небес, родив мессию.

Будет долог Твой путь, встречи разные будут и люди,
Ровен пульс мой – его в ритме дней Твоих узнаю.
Нет напевов иных. Песнь себя не избудет
И услышится эхом, что равно всему бытию

216.