Иоанн Павел II: Поляк на Святом престоле

Сюда же можно отнести и весьма чуткого к социальным вопросам аргентинского кардинала Антонио Каджиано, который считался последователем чилийского иерарха Хосе-Мария Родригеса, в свое время получившего прозвище «епископа шахтеров». Из тех представителей высшего духовенства, кто не входил в совет председателей, но имел большое влияние на соборе, необходимо упомянуть миланского архиепископа Джованни Монтини и архипастыря Вены Франца Кенига. Всем этим людям суждено было разрушить планы курии и заставить ее склониться перед собором. Именно Льенар в день открытия заседаний выступил против механического голосования за составы комиссий, предложенного курией, и потребовал предварительно рассмотреть эти составы. Его выступление было встречено овацией епископов. Тон их речей был таков, что один из куриальных сановников воскликнул в ужасе: «Это же протестанты, и они сами того не ведают!»305

Кроме епископов, в работе собора и его подготовке участвовало множество лиц рангом ниже, а также экспертов из мирян. Они-то, как считается, и обеспечили доктринальное наполнение соборных документов. Среди этих экспертов (нередко приглашенных самим папой римским) встречались люди, еще вчера пребывавшие в опале. К таковым относились, например: ярчайшая звезда новой теологии Анри де Любак, чьи книги скопом попали под запрет в 1950 году; идеолог священников-рабочих Мари-Доминик Шеню, в середине пятидесятых выдавленный Ватиканом из Парижа; наконец, ученик Шеню Жан-Ив Конгар, которому удалось лучше всех истолковать «великий реформаторский порыв 1946–1947 гг. в лоне французского католичества»306. Именно они сформировали тот язык, которым начиная со Второго Ватиканского собора Святой престол будет обращаться к верующим. Прогрессисты дождались своего часа!

Локомотивом перемен выступали французы – наиболее плодотворная в интеллектуальном плане часть тогдашнего католицизма. Однако они мало что могли сделать без поддержки итальянского клира – самого многочисленного среди всех католических стран. Одних только епископов в Италии насчитывалось свыше 340, в предсоборных комиссиях они составляли треть членов – 153 человека. На втором месте шли как раз французы с 74 участниками307 (из Польши в соборе участвовало 59 иерархов, а первоначальная делегация насчитывала и того меньше – 17 человек308).

Итальянский епископат – совсем не марионетка в руках римской курии. Курия – административный аппарат первосвященников. В нем действительно преобладали в то время итальянцы, но встречались и выходцы из других стран. Например, при Иоанне XXIII ведущие посты в курии, кроме итальянца Альфредо Оттавиани, занимали француз Эжен Тиссеран и армянин Григорий-Петр Агаджанян. Поэтому неверно было бы представлять римскую курию выразителем мнения итальянского духовенства. Совсем напротив, значительная часть итальянского клира в тот период исповедовала либеральный дух, несносный для папских сановников. Итальянцами являлись как сам папа-реформатор Иоанн XXIII (Анджело Ронкалли), так и его последователь и преемник Павел VI (Джованни Монтини).

***

Иоанн XXIII не только инициировал внутреннюю реформу церкви, но и изменил отношение Ватикана к социалистическому лагерю: он признал революцию на Кубе, начал (через Кенига) переговоры с Венгрией насчет заключения конкордата и, между прочим, не пригласил для передачи верительных грамот посла эмигрантского правительства Польши, что означало исключение того из состава дипкорпуса.

Польский узел, однако, оказался куда запутаннее, ибо в него были вплетены интересы немцев, Москвы и варшавского правительства, воевавшего с собственным епископатом. Перед началом собора правящие в Польше коммунисты начали политическую игру, отказав в загранпаспортах нескольким иерархам, которых они считали слишком нелояльными (в частности, многострадальному Чеславу Качмареку из Кельц). Для Вышиньского особенно болезненным оказалось попадание в список невыездных вроцлавского владыки Болеслава Коминека – одного из ведущих деятелей польской церкви. Власти обвиняли его в чрезмерном расположении к западногерманскому клиру, который, по утверждению партийной пропаганды, поддерживал «реваншистские планы неофашистов».