Иоанн Павел II: Поляк на Святом престоле

Опасения напрасные: тот же Казароли уверял посла эмигрантского правительства Казимира Папи (который по-прежнему находился в Ватикане), что Святой престол будет обговаривать любой свой шаг с примасом. Эта информация, конечно, доходила до Вышиньского (не зря же Казароли общался с послом), но едва ли успокаивала. Как всякая авторитарная личность, глава епископата не видел вокруг себя достойных преемников. Он полагал, что если властям удастся его опрокинуть (а именно такую цель они ставили), это будет концом независимости церкви. Поведение Казароли не внушало доверия. Мало того что он совершил вояж по западным землям страны, пойдя на поводу у партии, так еще и встретился руководством лояльных режиму организаций католиков-мирян, в том числе с лидером ПАКСа Болеславом Пясецким, который до тех пор считался в Ватикане «персоной нон грата». Разумеется, все эти деятели не преминули открыть дипломату глаза на «реакционную позицию» главы епископата392. Даже «Знак», единственный приемлемый для Вышиньского вариант мирского католицизма в ПНР, на какое-то время отдалился от него из-за «Обращения» к немецким епископам, а председатель клуба католической интеллигенции в Торуни вообще отправил письмо Павлу VI, где расписал симпатии примаса к идеологии эндеков и обвинил его в нежелании проводить церковную реформу393. Дошло до того, что ПАКС при участии одного из виднейших «знаковцев» Тадеуша Мазовецкого (будущего премьера) поставил во Вроцлаве памятник Иоанну XXIII – явно в пику «ретрограду» и «немецкому прихвостню» Вышиньскому (хотя Мазовецкий потом оправдывался, что был включен в оргкомитет без своего ведома).

Польские власти связывали определенные надежды с визитом эмиссаров из Рима. Не случайно они позволили им свободно перемещаться по стране и встречаться с епископами. Благодаря этому неожиданному послаблению Дескур вновь посетил Краков и увиделся с Войтылой, который не без гордости свозил его в Нову Хуту, где показал только что возведенную часовню.

Выделенный для переговоров с ватиканскими представителями заведующий Отделом науки и культуры ЦК Анджей Верблян ловко уклонялся от разговоров на тему конкордата, намекая, что сначала неплохо бы избавиться от Вышиньского. Кроме того, по его словам, было бы крайне желательно увидеть еще одного поляка облаченным в кардинальский пурпур. Разумеется, в этом качестве партия видела кого-либо из умеренных иерархов, дабы они усмиряли неистовство примаса394.

В мае 1967 года эта просьба была уважена. Но когда Гомулка услышал фамилию нового кардинала, то немедленно закончил переговоры. Потому что выбор понтифика пал на Войтылу.

Бог, секс и революция

Конец шестидесятых – время, когда заявило о себе послевоенное поколение, и голос его прогремел по всему миру. С именами Че Гевары и Мао на устах молодежь эпохи беби-бума проповедовала свободную любовь и духовное просветление через марихуану. Длинные волосы и короткие юбки стали ее опознавательными знаками, а «майская революция» и «лето любви» – самыми яркими акциями. «Я не могу найти удовлетворения», – пел Мик Джаггер, и слова эти всколыхнули западную культуру, толкнув молодежь на переиздание «ревущих двадцатых», когда-то уничтоживших викторианскую мораль. Синклером Льюисом этого времени стал Кен Кизи со своим «Полетом над гнездом кукушки», а роль джаза исполнил рок. И пока «новая волна» режиссеров в Европе и США переворачивала представления о кино, Энди Уорхол и его товарищи по поп-арту делали то же самое с изобразительным искусством.

А еще шестидесятые – это полеты в космос и телевидение, нью-эйдж и теология освобождения. Мир стал маленьким, и то, что ранее казалось несовместимым, начало вдруг перемешиваться, плодя удивительные сущности.

«Христианство уйдет, – заявил Джон Леннон 4 марта 1966 года в интервью лондонской газете „Ивнинг стандарт“. – Оно исчезнет и усохнет. Не нужно спорить; я прав, и будущее это докажет. Сейчас мы более популярны, чем Иисус; я не знаю, что исчезнет раньше – рок-н-ролл или христианство. Иисус был парнем что надо, но его последователи тупы и заурядны. И именно их извращения губят христианство во мне». История посмеялась над ним: эпоха, начавшаяся с отрицания старых устоев и веры, закончилась шумным успехом рок-оперы о Спасителе «Иисус Христос – суперзвезда». Мессия как хиппи: в какой-то мере Эндрю Ллойд Уэббер и Тим Райс выполнили работу церкви – нашли подход к молодежи, изобразив понятного ей Иисуса.

А что же сама церковь? Для нее шестидесятые тоже стали переломным временем – временем экуменизма и открытости, временем, когда царящие над толпой иерархи в золоченых одеждах уступали место аскетичным проповедникам. Пример подал сам Павел VI, отказавшись от тиары, а пышные колпаки кардиналов заменив на скромные биретты. Церковь всеми силами демонстрировала близость к народу.